Плененные любовью - Элейн Барбьери Страница 71

Аманда застыла, не веря своим ушам. Нет, этого не может быть! Саскахокус не может не понимать, что она любила только Чингу, что она до сих пор его любит, Нет-нет, это невозможно! Она больше не сможет полюбить ни одного мужчину! Неужели все начинается снова?! Чувствуя себя загнанной в угол, она в ужасе заметалась по вигваму, избегая тревожных взглядов окружающих, и в конце концов выскочила вон, под сень леса. Так она бродила вокруг деревни, ошалев от горя, пока холод не загнал ее обратно в вигвам, где она без сил повалилась на лежанку и тут же заснула.

На следующее утро Аманда поднялась с одной мыслью: как можно скорее откровенно поговорить с Нинчич. И она обратилась с тревогой:

— Нинчич, я бы хотела кое о чем у тебя спросить. Ты не могла бы выйти со мной на минуту сразу после завтрака?

Старая индианка, не прерывая работы, молча кивнула в знак согласия. Для Аманды, сгоравшей от нетерпения, приготовление еды и сам завтрак растянулись на целую вечность. Наконец Нинчич встала у выхода и жестом подозвала ее к себе. Они шли какое-то время молча, пока Аманда не заговорила первой:

— Нинчич, меня тревожит то, что я узнала вчера вечером. Я не имела понятия, что Саскахокус собрался на мне жениться. Я-то считала, что он выбрал Мамалнунчетто. Ведь он наверняка должен понимать, что она ему подходит больше, чем я.

— Аманда, это совершенно не важно, кого ты считаешь лучше. Потому что Саскахокус уже успел сделать выбор. И он выбрал тебя. Разве ты не замечала, — тут темные глаза Нинчич смущенно опустились, — что он хотел тебя еще тогда, когда был жив Чингу? Ему пришлось вытерпеть немало шуток из-за того, что он без конца старался украдкой любоваться тобой. А вот теперь ты осталась без мужчины, и он не стал тратить времени даром и объявил о своих намерениях.

Аманду сильно уязвили слова Нинчич — ведь они означали, что мать вполне одобряет поступок Саскахокуса, — и она возмущенно воскликнула:

— Но я вовсе не хочу за него замуж! Теперь, когда не стало Чингу, мне больше не нужен никакой мужчина! Я вообще не собираюсь ни за кого выходить!

Серьезные, мудрые глаза Нинчич окинули Аманду добрым взглядом, прежде чем она заговорила:

— Аманда, дочка, ты уже взрослая женщина и знаешь, какая нелегкая у нас жизнь. Ты молодая, и у тебя есть чудесный сын, которого нужно поднять на ноги. Но как ты намерена его прокормить?

Аманда открыла было рот, чтобы возразить, но Нинчич остановила ее решительным жестом и продолжила:

— Ты ведь не можешь отрицать, что мы многим обязаны Саскахокусу и наверняка уже голодали бы не одну неделю, если бы не он.

Прямой, честный взгляд Нинчич заставил Аманду неохотно, но согласно кивнуть.

— Зима твоей скорби по мужу скоро кончится, Аманда, и когда придет солнце, чтобы растопить снег и дать начало новой жизни на земле, наступит время и тебе расстаться со своей печалью и начать жизнь заново. Ты совсем молодая, у тебя впереди еще много лет. А твоему сыну потребуется не только мать, но и отец, чтобы вырасти настоящим мужчиной.

— Но ведь у тебя, Нинчич, не было второго мужа! — напомнила Аманда.

— Я уже успела состариться, когда не стало моего мужа, и у меня был взрослый сын, который мог позаботиться о нас с девочками. А ты еще молодая. И сын твой совсем мал. Тебе придется побороть свою печаль. Саскахокус терпелив, но и его терпение когда-то истощится. Однако если ты считаешь, что он тратит время впустую, то следует проявить доброту и самой сказать ему об этом, потому что с каждым днем он привязывается к тебе вес сильнее — и тем больше будет для него горечь потери.

Нинчич помолчала и добавила, словно предугадав нетерпение Аманды именно так и сделать и положить конец ухаживаниям молодого воина:

— Если ты сделаешь это, то должна будешь смириться с тем, что рано или поздно придется принять ухаживания кого-то другого. Дочка, я очень сильно тебя люблю, но я всего лишь одинокая старуха и не смогу содержать тебя всю жизнь, пока подрастает твой сын. Поверь, только благодаря Саскахокусу в эту зиму нам были неведомы муки голода.

Столь откровенные речи Нинчич ошеломили Аманду, и старая индианка, видя замешательство названой дочери, попыталась ее утешить:

— Саскахокус — хороший, добрый юноша. Он очень любит тебя и с радостью примет твоего сына как своего. Ты хорошо сделаешь, если ответишь на его любовь.

— Но ведь его уже любит Мамалнунчетто, — слабо попыталась возражать Аманда, однако Нинчич разъяснила:

— В глазах Саскахокуса Мамалнунчетто всего лишь легкая искорка. Ее невозможно заметить в жарком пламени любви, с которой он смотрит на тебя. И поскольку Саскахокусу нужна только ты, ее чувства уже не имеют значения. Да, ты имеешь право отвергнуть его, но не можешь навсегда остаться без мужа, если хочешь растить сына в нашей деревне.

Суровая речь Нинчич повергла Аманду в панику.

— Я не могу, я не хочу другого мужа! Мне никто не нужен! — покраснев от волнения, выпалила она.

— Ты можешь не торопиться с решением, Аманда. Саскахокус пока не настаивает на немедленном ответе. Но и тянуть слишком тоже не стоит, — тихо добавила старая женщина, — потому что в конце концов ты кого-то примешь — будет ли это Саскахокус или кто-то другой.

Ее последние слова снова и снова звучали в ушах Аманды на протяжении всего дня, пока в вигваме не улеглись спать, и в тишине страшная фраза загремела в мозгу с утроенной силой: «Саскахокус или кто-то другой!»

На что истерзанный, измученный рассудок твердо откликнулся: «Нет! Не будет ни Саскахокуса, ни кого-то другого!» Так ею было принято решение покинуть деревню.

Адам смотрел в доверчиво обращенные на него карие глаза и мучился от вины. На протяжении четырех месяцев, что прошли после их разлуки с Амандой, это чувство постоянно не давало ему покоя, однако до сих пор он более-менее успешно с ним справлялся. Адам снова заглянул в наивное лицо совсем молоденькой девушки.

«Да что же такое со мной творится?» — сердито думал он. Это было просто отвратительно — пользоваться вот так ее искренним восхищением и преданностью. Бравому разведчику ничего не стоило провести успешную кампанию по завоеванию сердца юной особы — одной из многих в той череде лиц, что должна была помочь ему выбросить из головы Аманду, Собственно говоря, он и сам сперва не понимал, что привлекло его в этой бесцветной девице, хотя это было так ясно — стоило лишь присмотреться к ней повнимательнее. Ее молодость, ее невинность вкупе с миниатюрной легкой фигуркой легко напомнили ему другую, и именно эта схожесть с Амандой вырвала его из рук последней пассии. И все же это не была сама Аманда — и простодушная доверчивость в ее глазах оказалась той горькой пилюлей, проглотить которую Адаму не позволяла совесть.

Чувствуя, что становится отвратителен самому себе, Адам нежно обнял ее и затих, дожидаясь, пока хоть немного улягутся его смятенные мысли. Наконец он прошептал: