Светлый берег радости - Елена Ярилина Страница 7

Теперь пришла очередь Марины пожимать плечами.

— Ну не знаю, вроде бы ничего, а все же что-то есть, мне иногда кажется, что мы как сестры с ней. Она такая веселая и остроумная, даже когда у нее денег не было и она у меня занимала, и то все шутила.

Я вытаращила глаза, решив, что ослышалась. Марина заметила мою реакцию и расхохоталась:

— Ну да, она у меня часто занимала деньги, ты не смотри, что я щеголяю в простеньком халатике, оделась в первое, что под руку подвернулось, но я не бедная. Мне муж большие алименты платит, да и у стариков моих денег куры не клюют. Если нужда одолеет, то и тебе могу одолжить. — И она опять засмеялась, весьма довольная собой.

Вскоре Марина засобиралась домой, я пригласила ее заходить почаще, надеясь узнать еще какие-нибудь детали Аськиной загадочной жизни, ведь в любой момент это могло и меня как-то коснуться. Прошла неделя, за это время Марина заходила ко мне еще дважды, все в том же ситцевом халате и тапочках на босу ногу. Я расспросила ее про Аськиных «воздыхателей» Жеку и Вадика и пришла к выводу, что ни тот ни другой не похожи на альбиноса, так что та роковая встреча в кафе была все же деловой. Во время этого разговора вдруг выскользнула деталь, насторожившая меня. Марина вдруг вспомнила еще одного Аськиного кавалера, сморщилась, как от лимона, и сказала, что Аська боялась его. Я заинтересовалась.

— Ну не то чтобы боялась, это я преувеличила немножко, но Жека с Вадиком они как бы ручные, понимаешь? С ними весело, они ухаживают, такие симпапули! А этот угрюмый тип, прямо бирюк какой-то. Я, правда, только один раз его видела мельком, но он мне сразу не понравился, лицо у него неприятное, злое.

После ухода Марины я задумалась. Она сказала, что у этого типа, кстати забыла спросить, как его имя, лицо неприятное и злое, а ведь альбинос усмехался отнюдь не по-доброму. Но с другой стороны, Марина обронила, будто волосы у него темные, только одна прядь седая. Волосы перекрасить несложно, может, хотел замаскировать седину, поэтому и выбрал такой светлый тон. Хотя опять не получается — тип этот проходит по разделу личной жизни, а встреча в кафе носила деловой характер, или нет? Может, он совмещал приятное с полезным? Что-то я совсем запуталась, да и немудрено, поди разберись в чужой жизни, о которой почти ничего не знаешь.

На следующий день я от нечего делать болталась по городу на машине. Зачем-то меня понесло в центр. Припарковалась на Кутузовском, заглянула в пару магазинов, потом зашла в магазин «Цветы» и купила цветок в горшке — зачем, не знаю, наверное, чтобы рядом было что-то живое. Все еще удивляясь своей прихоти, направилась к машине, но вдруг заметила, что возле нее ошивается какой-то тип и поглядывает по сторонам. У меня хватило самообладания не вздрогнуть и не остановиться, а продолжать идти как ни в чем не бывало. Перейдя улицу, я вошла в пивной бар. Швейцар покосился на мой цветочный горшок. Я вздернула подбородок: мол, цветок в горшке не собака, не лает, не кусается. Швейцар вздохнул и пропустил меня. Я выдула два больших стакана пива, пытаясь унять дрожь. Что же мне делать дальше? Как ни крути, а к машине возвращаться придется. С тоской я посмотрела на другую сторону. О, чудо! Никто возле машины не вертелся. Я обозвала себя истеричкой и поехала домой, по дороге все-таки посматривая в зеркало, нет ли за мной хвоста, но ничего не увидела. Горшок я довезла в целости и сохранности. Цветочек мой даже не увял с тоски, пока я заливала страх английским пивом, вот только на нервной почве я забыла его название, будет он теперь, как и я, безымянным.

Маринка пришла через день. День этот, надо сказать, был у меня не из самых лучших. Нет, ничего не случилось, но настроение было паршивое. Меня уже несколько дней одолевали раздумья о никчемности своего существования, а в этот день они сгустились до крайности прямо с утра. Я пришла к выводу, что если раньше я и не была трудоголиком, то и бездельницей не была тоже. Этот вывод оптимизма мне не прибавил. Конечно же да здравствует труд полезный и разумный, но вот как подступиться к этому разумному труду, не имея ни памяти, ни малейшего представления о том, что я знаю и что умею? В таком настроении я открыла Маринке дверь, буркнула:

— Проходи, — и поплелась за ней на кухню. Маринка не долго разглядывала меня, сочувственно вздохнула и пропела:

— Ой, Асенька, да у тебя депрессия! Запускать нельзя, нужно обязательно лечиться, а то хуже будет. Вот у меня была депрессия, когда я со своим муженьком первый раз разругалась, так старики мои даже психиатра ко мне приглашали, представляешь?

При слове «психиатр» меня аж передернуло, но тут же я вспомнила о любимом универсальном лекарстве Маринки и полезла в холодильник. При виде бутылки мартини притихшая было Маринка оживилась, а я, разливая спиртное в разные рюмки — ей побольше, а себе поменьше, все равно ведь не выпью, — пыталась подсчитать, какая это бутылка за время нашего с ней знакомства. Маринкиного оживления хватило только на две порции, после второй она впала в ступор. Пока я решала вопрос, заразилась ли она моим настроением или опять вспомнила о ссорах с бывшим мужем, Маринка опрокинула третью рюмку, пробудилась от несвойственной ей задумчивости, пристально посмотрела на меня, вздохнула и сказала, отведя взгляд в сторону и почему-то стесняясь:

— Знаешь, я тут подумала… Ты только подожди, не перебивай меня. Ведь при депрессии всегда советуют смену обстановки и все такое, ну вот я и подумала… может, ты поедешь со мной на дачу?

Признаться, она меня очень удивила своим неожиданным приглашением, а еще больше тем, как неуверенно она его сделала.

Видя, что я молчу и не отказываюсь, она продолжила уже бодрее:

— Ну хоть на два денька, поехали? Старики меня уже запилили, что я не еду на эту их дачу. Из-за меня и Валерка в Москве сидит, привык, что с ним не только бабка возится, но и я рядом, а ведь уже большой, вполне и одной бабки бы ему хватило. Я эту дачу терпеть не могу, это для меня каторга. А они пилят и пилят: «Заморила ребенка в городе». — Последние слова она произнесла, явно передразнивая кого-то из родителей, и я не смогла не рассмеяться.

Конечно, сменить обстановку — это уже плюс, выехать на природу хоть на пару дней — это второй плюс, все это так. Но ведь на даче будет не одна Маринка с ребенком, будет ее мать, а может быть, и отец, совершенно незнакомые мне люди, а я и сама-то Маринку знаю всего ничего. И вот свалюсь им на голову: здрасте, принимайте меня, я к вам приехала. Маринка смотрела на меня такими умоляющими глазами и так жалобно при этом шмыгала носом, что отказать ей было трудно. Я подбирала выражения помягче, чтобы не обидеть отказом. Пока я думала, как ответить, раздался звонок в дверь. Не успела я опомниться, как шальная Маринка полетела открывать, щебеча при этом:

— Сиди, сиди, я сейчас открою, это кто-то из воздыхателей Насти, что-то давно никого не было.

А я еще искала для нее слова помягче, да надо было наоборот — чем-нибудь тяжелым треснуть по ее глупой голове! Тем временем эта дурында уже впустила кого-то в квартиру и, заливаясь соловьем, вела в кухню, на ходу объясняя про Настю и про меня. Под стол прятаться было уже поздно.