Влюбленный викинг - Александра фон Лоренц Страница 7

— Да, я понимаю! Но добром это все не кончится. Вам, мои хорошие, давно пора или замуж выходить, или покровителя себе искать. Конечно, моя дочка из простого сословия, ее устроит какой-нибудь обычный парень из селян. А вот с тобой, Шарлотта, посложнее будет.

— Я не хочу замуж, тетя Луиза, и не хочу никакого покровителя! Ты же знаешь, я любила Эдмонда, а он меня предал! На большое приданое позарился! Больше я никого не полюблю! Пусть Селеста выходит замуж, а я с тобой останусь. Научусь лечить людей, так и проживу…. — отрезала та.

— Глупости это все! Все равно женихи не отстанут! Вот и эти норманны вас уже высмотрели. Разве я, слабая старуха, смогу тебя защитить? Я понимаю, что ты баронесса, и должна была выйти замуж за дворянина. Но ведь сейчас ты одна-одинешенька на этом свете и, кроме нас с Селестой, у тебя никого нет, — качнула головой пожилая ведунья. — И приданого у тебя никакого, разве что одна красота. Но красота ведь недолговечна.

— Я этих всех женихов ненавижу! Почему они меня не оставят в покое? От них одно горе, от этих подлых мужиков! Я думала, что Эдмонд меня любит, а он предложил мне стать его любовницей! Представьте себе, он женился на богатой женщине, а меня хотел сделать своей наложницей! — кипятилась девушка.

— Оставят, оставят, лет через пятнадцать — двадцать. Так уж богом устроено, моя девочка! Тебе все равно придется кого-нибудь из них выбрать. Муж будет тебя защищать и кормить. И, конечно, получше, чем я, старуха! Вон какой здоровенный норманн за тобой увязался. Отобьет у любого франкского кавалера! — расцвела в улыбке тетя Луиза. — А зря его в дом не пустила — глядишь, может быть, и женился бы на тебе. Они быстро женятся, эти норвежцы!

— Да не нужен он мне! Я ненавижу этих захватчиков! Мои братья из-за них лежат в могиле, а в нашем доме живут эти норманны. Ты подумай, что говоришь, тетя! У меня все забрали, бароном де Лонгвилль величает себя какой-то гнусный вор, а ты предлагаешь мне смириться и выти замуж за кого-нибудь из этих убийц!

— Ну, и что будем делать, если они снова сюда заявятся?

— Не знаю, видно, мне надо уходить от вас, чтобы вы спокойно жили. Вот только свое платье починю, что этот норманн порвал, сложу свои вещи, и уйду…

— Куда же ты пойдешь, бедняжка? — растрогалась добрая знахарка — Ладно уж, живи, как сама знаешь, все в руках господа нашего!

Утром следующего дня Аксель поднялся очень рано. Даже трудно было назвать это утром, ― как только начало светать на восточной стороне ночного неба, как послышались тяжелые шаги, которым вторили жалобным скрипом деревянные ступени. Это граф поднимался по деревянной лестнице на крепостную стену.

— Лучше бы они не скрипели, — подумал Аксель,― было бы лучше, если бы он появился на стене неожиданно. И все же ветер, завывающий в бойницах, помешал стражнику обратить внимание на подозрительный шум позади себя. Дежурный мирно сидел на каменном уступе, спиной к графу, то ли мечтая, то ли наслаждаясь сновидениями. Тяжелая рука Акселя опустилась на плечо незадачливого стражника, он вздрогнул и обернулся.

— Так-то ты несешь службу, Свен! — рявкнул граф, и его громовой голос прокатился по крепостной стене, и эхом рассыпался в каменных бойницах. Стражник вскочил на ноги, ― столь раннее появление хозяина замка не сулило ничего хорошего. Хевдинг имел обыкновение иногда, раз в два ― три месяца, делать разнос во всем замке. Никто не знал, когда это произойдет. Иногда промежутки между этими «акциями» затягивались на два-три месяца, иной раз ― побольше, а порой разнос мог наступить и через три дня. Все зависело от воли графа, его настроения, фазы луны, и бог знает еще от чего. Но в такой день Аксель поднимался рано, и целый день бродил по замку, вмешиваясь во все дела и отчаянно ругаясь. Горе была тому, кто попадался ему в эти часы под руку. Граф всегда находил огрехи в работе слуг и мастеровых, неправильное несение вахты, халатное отношение к своим обязанностям. Хозяин залезал в такие углы, куда виновники не заглядывали отродясь; по странному стечению обстоятельств, чаще всего ему на глаза попадались самые неприятные просчеты и ошибки, которые обычно и не допускались.

Свен вытянулся перед графом и не находил слов для оправдания. Да и оправдываться было бесполезно — что за стражник такой, позволил приблизиться к себе сзади не замеченным!

— Мне бы надо было выкинуть тебя просто со стены вниз, пока ты спал, в полете и проснулся бы, — ехидно проговорил Аксель, в его голосе звучали металлические нотки, — да пожалел, что ты шею себе свернешь, нас, норвежцев, здесь все-таки маловато.

— Да не спал я, — пробормотал Свен, вид у здоровенного рыжего викинга был совсем растерянный.

— А мне все равно, спал ты или не спал, — граф сгреб в большую горсть кольчугу на груди викинга и подтянул испуганного соплеменника к себе, — если к тебе можно подойти незамеченным.

Аксель развернулся и зашагал прочь. То, что хозяин тотчас не озвучил свой приговор, не сулило ничего хорошего. Все знали, что лучше бы Аксель рубанул сразу, чем весь день наливался бы злобой, вплоть до вечерней «раздачи слонов». Именно так называл хевдинг процедуру, завершающую его обход в конце дня. После ужина он собирал всех на центральном дворе и объявлял наказания за все проступки, замеченные за день. Граф ходил по всему замку, скрежетал зубами, играл желваками, из глаз его, казалось, сыпались искры. Все думали, что он обдумывает, как пожестче наказать виновных, прикидывает, куда еще сунуть свой вездесущий нос. Но еще тяжелее было весь день провести в ожидании наказания. Лучше уж сразу узнать, что тебя ждет, чем мучаться вплоть до графской «раздачи слонов».

Свен стал прохаживаться по стене, вглядываясь в даль. Но изображать дотошного охранника было уже поздно. Викинг знал, что попал в «черный список», граф будет теперь более внимательно наблюдать за тем, как справляется он со своими обязанностями. Правда, Аксель был незлопамятен, и одним из его принципов был — «получил наказание — искупил вину». Но все знали, что граф хоть и не напоминал о прошлых грехах, но и не забывал о них. Черные пятна на биографии могли сослужить недобрую службу при распределении разных благ, продвижении по службе. Особенно рьяно Аксель относился к несению вахты и боевому искусству викингов. Было из-за чего расстроиться Свену.

А граф тем временем уже вошел на кухню, где сонный повар-франк начал замешивать хлеб. В просторном помещении остро пахло кислым тестом, на большом столе посередине уже были разложены ровными рядами белые караваи, ожидая, когда Гонтран начнет их выпекать. Пол на кухне был посыпан соломой, по которой по-хозяйски расхаживали куры. Аксель с размаху пнул одну из птиц, и она понеслась, отчаянно закудахтав, в сторону выхода.

— Что ты здесь развел курятник, придурок, — заорал граф, — не удивлюсь, если в буханке хлеба обнаружится куриный помет!

— Что вы, мессир, — начал оправдываться испуганный Гонтран, — они только что прибежали, когда я отвернулся.

— И еще успели нагадить повсюду!

— Где, где? — повар закрутился волчком на соломе.