Одна лишь ты - Джастин Валенти Страница 67

После грандиозного приема, устроенного в День святого Валентина, Мередит постоянно пребывала в дурном расположении духа, злилась на себя и сердилась на мужа.

— По-твоему, я не могу на людях поцеловать тебя? — выговаривала Мередит мужу, как только разошлись гости. — Что плохого и стыдного в том, если жена любит мужа? Почему я должна скрывать свои чувства?

— Мередит, перестань кричать! — Патрик поморщился. — Ничего плохого в этом нет, но работать на публику надо на сцене, а не перед гостями. Ты вела себя вызывающе.

— А ты… ты… — Мередит задохнулась от возмущения. — Ты — черствый, неблагодарный человек! Да если хочешь знать, одна моя благосклонная улыбка осчастливила бы десятки, сотни мужчин! Да они умерли бы от восторга, если бы я поцеловала их! А ты…

На лице Патрика появилось виноватое выражение.

— Ладно, дорогая, прости. Давай обо всем забудем. Не надо так расстраиваться.

— А что ты мне предлагаешь? Радоваться? Прыгать от счастья, когда мой муж стыдится моей любви?

— Мередит, не преувеличивай, пожалуйста! И извини, если я обидел тебя. Давай ложиться спать, уже поздно.

Мередит презрительно хмыкнула. Нет, спать она сегодня ляжет в гостиной, на диване. Пусть это послужит Патрику хорошим уроком. А впрочем, не следует обострять ситуацию: если она начнет открыто пренебрегать супружескими обязанностями, муж легко утешится на стороне. И хороший урок получит она, а не он.

И Мередит легла в супружескую постель, но демонстративно отодвинулась к стене. Вскоре она забылась тревожным, беспокойным сном. Почему-то во сне она видела отца, с которым не общалась много лет и даже не знала, жив ли он.

Утром она проснулась раздраженная, невыспавшаяся, разбитая, однако придвинулась к мужу и обняла его. Он крепко спал, и Мередит, чтобы разбудить Патрика, начала настойчиво целовать и ласкать его. Наконец муж отреагировал должным образом, и они занялись любовью.

Казалось, размолвки удалось избежать. В последние дни Патрик был внимателен и нежен, но настроение Мередит не улучшалось, и какая-то смутная тревога поселилась в душе.

«Что-то с ним происходит! — взволнованно думала Мередит. — Что-то происходит…»

А вот что именно — предстояло выяснить. И чем скорее, тем лучше.

Патрик был угнетен. Все валилось из рук, и казалось, впереди нет никакого просвета. Он снова и снова вспоминал прием, на котором Мередит вела себя так вызывающе, и раздражался, мысленно ругая и ее, и себя. Зачем он поддался на провокационное поведение жены и позволил ей при гостях, а главное — при Дженнифер, демонстративно целовать себя и ласкать? Да, Мередит — его жена и любит его, в этом нет сомнений, но соблюдать правила приличия она обязана. К тому же Мередит — красавица, а теперь еще стала знаменитостью. Конечно, любой мужчина, окажись он на месте Патрика, был бы счастлив получить ее поцелуй. Любой мужчина, но… не Патрик.

Господи, какая странная, гнетущая и безнадежная ситуация! Мередит любит мужа, зависит от него, и Патрик поклялся до конца своих дней быть рядом с ней. Но как продолжать жить вместе и делать вид, будто ничего не происходит, когда сердце разрывается от любви к Дженнифер? Признаться Мередит, что он безумно влюблен в другую женщину? Нелепо, исключено. Все осложняется еще и тем, что Патрик очень любит свою дочь.

Чувство вины перед женой и дочерью угнетало Патрика. Особую неловкость он испытывал после близости с женой. Ведь каждый раз, сжимая ее в объятиях, Патрик закрывал глаза и видел Дженнифер. Это ее, а не жену он целовал, обнимал, шептал ей ласковые слова.

Господи, как все запутанно, сложно. Работа над новым спектаклем продвигается медленно, трудно, и с Дженнифер они не видятся уже две недели. Когда они разговаривают по телефону, она сухим, бесцветным голосом сообщает, что в данный момент ей лучше и удобнее работать дома и пока нет необходимости встречаться у него в студии. Но он-то прекрасно понимает, что Дженнифер избегает его, а ее объяснения — лишь отговорки.

После каждого, такого короткого, телефонного разговора с Дженнифер его охватывало отчаяние, и иногда казалось, что, если все-таки Дженнифер придет к нему в студию, он не совладает со своими чувствами.

Вот она поднимается по лестнице, Патрик встречает ее, проводит в комнату. А дальше… Посмотрит ей в лицо, и их взгляды встретятся. Он прижмет Дженнифер к себе, жадно вдохнет аромат ее шелковистой кожи и больше никогда ее от себя не отпустит. А там — будь что будет!

— Ты уезжаешь на три недели в Европу? — Голос Патрика в телефонной трубке звучал растерянно. — А как же либретто?

Дженнифер помолчала, пытаясь справиться с волнением, а потом ответила:

— У Тони намечен очень плотный и напряженный график, так что у меня будет много свободного времени, и я продолжу работу над либретто. Кроме того, мне необходимо посетить Британский музей и посмотреть там материалы, связанные с периодом Реставрации.

Слушая Дженнифер, Патрик уныло думал о том, что причины ее отъезда в Европу звучат, в общем, вполне убедительно. Что ж, муж Дженнифер — крупный бизнесмен, и она должна сопровождать его в деловых поездках. Да и материалы Британского музея действительно помогут ей написать либретто.

— А какие у тебя новости? — спросила Дженнифер. — Как продвигается работа?

— По-разному. Кое-какие фрагменты я уже сочинил, но чтобы понять, как писать дальше, мне необходимо встретиться с тобой и дать их тебе прослушать, Дженни. Ты успеешь до отъезда прийти ко мне в студию?

На другом конце провода воцарилось долгое молчание, потом послышался вздох, и Дженнифер ответила:

— Да, я приду, Патрик. Когда тебе удобно?

— В любое время!

Повесив трубку, Дженнифер долго сидела перед телефонным аппаратом и пыталась привести в порядок смятенные мысли. Ей действительно необходимо встретиться с Патриком и вместе поработать. Он покажет ей свои сочинения, а она ему — отрывки из будущего либретто. Ведь они — соавторы, значит, должны работать в постоянном контакте друг с другом. Да и как уехать на три недели из Нью-Йорка, не повидавшись с Патриком?