Желание под солнцем - Карен Робардс Страница 65

Лайла услышала через слуг, что Джосс благополучно прибыл на следующий день. Хотя ее сжигало нетерпение увидеть его, прошло три дня, прежде чем она сочла достаточно безопасным украдкой выскользнуть из дома после ужина, чтобы нанести ему тайный визит.

Долгие, располагающие к лени дневные часы, когда и отец, и Кевин были в поле, а Джейн занималась бесконечными делами по хозяйству, были бы лучшим временем, чтобы увидеться с Джоссом без посторонних глаз. К сожалению, его поставили копать ямки для тростника вместе с группой полевых работников на следующий же день после прибытия. Его день начинался в половине шестого, когда колокол на плантации призывал полевых работников собраться на главном дворе на инструктаж. Ему давали чашку горячего имбирного чая, после чего увозили в ту часть плантации, где ему полагалось работать. Рабочий день длился четырнадцать часов.

Территория, на которой жили рабы, не предполагала уединения, там всегда было полно людей: кто-то готовил ужин, кто-то копался на маленьких клочках земли позади хижин, повсюду бегали дети. Лайла не могла пойти в хижину Джосса и остаться незамеченной, за исключением очень позднего времени, когда все рабы уже лягут спать.

Наконец спустя три дня Лайла поняла, что прекрасной возможности может никогда и не представиться. Поэтому она заставила себя терпеливо дождаться, когда Бетси приготовит ее ко сну, отпустила служанку, затем набросила на себя ровно столько одежды, сколько было необходимо, чтобы соблюсти минимум приличий, и тайком выскользнула из дома.

Было начало одиннадцатого. Отец с Кевином играли в шахматы в библиотеке, думая, что она спит.

Когда Лайла, держа туфли в руках, кралась по веранде, она услышала голос, зовущий Мейзи, и замерла, чувствуя, как сердце подпрыгнуло к горлу. Но голос доносился из отдельной кухни в задней части дома, и ответ Мейзи послышался тоже оттуда. Постояв еще чуть-чуть, Лайла посчитала, что можно идти дальше.

Направляясь через участок земли вокруг дома в сторону крытых тростником хижин рабов, Лайла отчетливо слышала каждый звук: неясное бормотание голосов и низкий смех, доносящиеся из кухни, где все еще убирали и мыли посуду после вечерней трапезы, а Мейзи делала хлебную закваску на утро; тихое мычание молочных коров в хлеву через Поле; лошадиное ржание в конюшне. Ночь была теплой, легкий ветерок придавал ей свежесть. Воздух был напоен знакомой смесью запахов – сладкого тростника и черной патоки, конского навоза; ароматами, доносящимися от уличных печей, на которых рабы готовили себе ужин; головокружительным благоуханием тропических цветов и перегнивающих на жаре растений. Ветерок шелестел пальмовыми листьями, вертел плоские лопасти ветряной мельницы, где перерабатывался тростник. Скрип лопастей, поворачивающихся на ветру, был настолько привычен Лайле, что никогда она прежде его не замечала. Но сегодня, когда страх обнаружения обострил чувства, заметила. Даже пение цикад казалось чересчур громким, и Лайла даже вздрогнула, когда одна застрекотала совсем рядом.

Маленькие хижины были выстроены аккуратными рядами, как улицы. Лайла знала от Бетси, что Джосса поселили в хижину раба по имени Немия, который недавно трагически погиб, насмерть раздавленный огромным камнем, которым размалывали тростник. Лайла не совсем была чужда суеверий, чтобы не испытывать беспокойства по поводу хижины, ибо, по словам колдунов, души умерших насильственной смертью часто посещают свои земные жилища, но она знала, что Джосс посмеялся бы над подобной мыслью.

Его хижина находилась в конце крайнего ряда. Не было ни заборов, огораживающих территорию, занимаемую рабами, ни сторожей. Ему было бы очень легко сбежать – если бы было куда. Барбадос – маленький остров, всего четырнадцать миль в ширину и двадцать одна миля в длину. Отсюда никуда не деться, кроме как уплыть на корабле, и за сбежавшими рабами безжалостно охотятся. Если Джосс и сбежит, он никогда не выберется с острова. Портовое начальство будет предупреждено, наблюдение установлено. Убежать с Барбадоса практически невозможно. Лайла была уверена, что один из надсмотрщиков познакомил Джосса с безнадежностью попытки подобного. Иначе он, возможно, уже попытался бы. Если, конечно, не ждет, чтобы вначале поговорить с ней.

Ставни на окнах были закрыты, но свет пробивался сквозь щели в обмазанных глиной плетеных стенах. Джосс не спал.

Лайла толкнула дверь. Она была закрыта, но не на щеколду, и легко подалась. Двигаясь быстро, дабы уменьшить вероятность того, что ее увидят и узнают, четко очерчиваемую теплым светом, льющимся из хижины, она шагнула внутрь, закрыв за собой дверь, и на этот раз задвинула щеколду. Затем, подогнув пальцы на холодном грязном полу, повернулась, чтобы отыскать Джосса.

Он лежал на спине на грубо сколоченной койке, одетый только в широкие белые брюки, выдаваемые на плантации, подложив одну руку под голову. Масляная лампа дымила на перевернутой бочке позади него, освещая единственную комнату хижины. Остатки подгоревшей на вид еды стояли на шатком столике у стены возле двери. Койка, бочка да единственный деревянный стул – вот и вся мебель. Он читал какую-то потрепанную книжку, бог знает где добытую. Рабам было запрещено учиться читать, но она полагала, что к Джоссу, уже умевшему читать к тому времени, когда он узнал о своем происхождении, это не относилось. Когда она вошла и закрыла дверь, он опустил книгу. Когда она повернулась к нему лицом, он воззрился на нее и его зеленые глаза замерцали в неясном свете.