Практическая магия - Дебора Смит Страница 62

– Я приехал не для того, чтобы предложить тебе какую-либо вещь из своего гардероба. – Квентин поднял руку и, прежде чем я успела проявить свое несогласие с его действиями, коснулся костяшками пальцев моей щеки, смахнул каплю дождя, которая могла быть и слезой. Он отвернулся и принялся изучать замок на двери, а вовсе не меня, хотя я и смотрела на него не отрываясь. – Ты хотела войти?

– Да, мне нужно было посмотреть на мой магазин в последний раз.

– Подожди минутку. – Он отошел к своему автомобилю, но тут же вернулся с мощным фонарем и инструментами.

Я держала фонарь, а он ловко справился с замком. Я толкнула дверь, и она распахнулась. Наружу устремился запах старого дерева, бумаги, кожи, знаний, словно выпорхнули души книг. Я глубоко вздохнула:

– Спасибо, Квентин.

– Поблагодари парня по кличке Локхид. Он научил меня открывать замки, когда мне едва исполнилось двенадцать. Хочешь, чтобы я подождал тебя здесь?

– Нет, идем со мной. В моем магазине живут очаровательные привидения.

Квентин с удивлением посмотрел на ведерко со льдом, стоявшее у моих ног, затем просто поднял его и, ничего не говоря, прошел следом за мной в лабиринт крошечных комнат, все еще заставленных книжными полками. Даже без книг они хранили тепло и сохраняли индивидуальность. Скрипящие деревянные полы вздыхали под нашими шагами. Я гладила полки и выцветшие розовые обои в цветочек. Квентин повернул фонарь, и свет со стены переместился на мое платье с нежным рисунком из розовых роз.

– Камуфляж для книжного магазина, – заметил он. – Очень удачный выбор для охоты на неприрученные книги.

Я подавила смешок. Квентин положил фонарь на дубовый прилавок, выдержавший шестьдесят лет торговли, чтения, авторов, читателей, радости.

– Скотт Фицджеральд опирался на этот прилавок в сорок пятом году, когда навещал прежнюю владелицу магазина, – сообщила я. – У меня есть фотография, на которой они сняты вместе. – А в прошлом году здесь стоял Скотт Ши, приехавший уже ко мне. Он получил Нобелевскую премию в области физики. У меня есть снимок, там мы стоим рядом. Здесь одно неотделимо от другого.

Квентин кивнул.

– Со Скоттами мне все ясно. Расскажи мне о тех, кто еще заходил сюда.

– На это потребуется время.

– А я никуда не спешу. – Квентин прислонился к прилавку, прогоняя тени, готовый разделить мою печаль.

Дождь разбил мою защитную броню, и я была рада, что сейчас нас только двое, он и я, укрывшиеся в этом старом уголке, которому осталось жить всего несколько дней.

– Я запланировала небольшую церемонию, – призналась я, опустилась на колени возле моего ведерка для льда, но тут у меня возникла идея. – В задней комнате я оставила старую деревянную скамью. Все подушки на ней порваны, ее не стоило забирать с собой. Сможешь принести ее сюда? Правда, она тяжелая и длинная.

– Твое желание для меня закон.

“Если бы”, – подумала я, когда он выходил. У нас была на двоих бутылка шампанского и высокий тонкий бокал работы Лизы. Две свечи, которые я поставила на прилавок, освещали нас мягким, колеблющимся светом. Квентин отпил шампанское из бокала, а я раскрыла сборник стихов, который привезла с собой. Я уже выпила достаточно, чтобы от моей фальшивой гордости не осталось и следа. Мне было тепло, мускулы расслабились. Я была готова говорить с моим книжным магазином.

– Я никак не могла решить, что понравится твоему духу, – громко сказала я, оглядываясь по сторонам. – Поэтому я выбрала классическое стихотворение Бена Джонсона. – Я склонила голову над книгой. – “Дневная лилия цветет, май озаряя красотой своей. И пусть она умрет, лишь вечер спустится, то был цветок зари. Мы красоте дивимся в крохотных твореньях. Жизнь совершенна в кратких лишь мгновеньях”.

Я подняла голову, взяла бокал с шампанским из рук Квентина и выпила, чествуя окутанную темными тенями комнату. В магазине стояла удивительная тишина, которую не нарушало даже привычное гудение ламп. Только дождь барабанил по крыше. Казалось, мир кончается за закрытыми ставнями окон. Как ни странно, мне это нравилось. Даже Квентин выглядел довольным. Я кивнула старому магазину.

– В твоих стенах столько людей обрели счастье. Включая и меня. Спасибо тебе. – Мой голос дрогнул. Я пригубила шампанское и поставила бокал на прилавок рядом с бутылкой. – Мне достаточно.

– Могу я посмотреть твой сборник стихов?

Я протянула Квентину книгу.

– Это антология, по несколько стихотворений разных авторов.

– Как насчет отрывка из “Макбета”? – Он перелистал страницы, нашел раздел, посвященный Шекспиру, и начал читать низким, мелодичным баритоном: – “Жизнь лишь тень, плохой актер, влачащий час на сцене, которого никто не слышит. Сказка, рассказанная глупцом, где много звуков и ярости, но ничего не значащая”.

Я едва слышно охнула.

– Великолепно. И как мрачно.

Бровь Квентина поднялась от удивления.

– Вся поэзия – штука достаточно мрачная.

– Ничего подобного. – Я придвинулась ближе к нему, перелистала несколько страниц в книге, которую он продолжал держать. – Смотри. Огден Нэш. Очень нежные строки.

Я прочитала вслух:

– “Черепаха живет меж двух пластин, практически скрывающих ее пол. По-моему, черепаха поступает очень умно, будучи такой плодовитой в таком одеянии”.

– Гм-м. Готов пойти на компромисс. Предлагаю что-нибудь из Мэнсфилда. – В глазах Квентина запрыгали смешинки, пока он листал страницы. – “Позволь иметь мне мудрость, красота; мудрость и страсть, пир для души, вода в пустыне. Дай мне лишь это, и пусть далек рассвет, во мраке ночи роза расцветет”.

– Розы расцветут, – поправила я. – Тебе это пришло на ум из-за роз на обоях.

– Нет, в этом виноваты ты и твое платье. – Он кивком указал на чуть поблекшие цветы, образующие рисунок, ломающийся на изгибах моего тела. – Ты красивая.

Мы молча смотрели друг на друга, и я чувствовала себя незащищенной, открытой, свободной. Квентин опустил взгляд на книгу.

– Давай вернемся к Шекспиру.

От него шло тепло, против которого я не могла устоять. Наши головы оказались совсем близко, и на мгновение я закрыла глаза, наслаждаясь запахом его одежды, волос, кожи. Его плечо коснулось моего, но я не отодвинулась.

Квентин откашлялся и прочел:

– “Он весь в рубцах, не чувствует ранений. Но вдруг, о чудо! Что за свет в окно струится? Это восток, Джульетта, солнце там”.

Его голос ласкал меня, а Квентин продолжал читать известные строки. Никогда раньше мужчина не читал мне вслух. Во всяком случае с тех пор, как это делал папа, когда я была ребенком. Я, не отрываясь, смотрела на Квентина, вспоминая свои детские ощущения, заново переживая их впервые за многие годы. Прошло слишком много времени с тех пор, как я могла просто чувствовать.