Игра стоит свеч - Дарья Волкова Страница 62

— А ты еще и жадный, оказывается! — она пытается отвлечься от своих воспоминаний.

— Знаешь, — задумчиво отвечает Кайл, выезжая на дорогу, — мне иногда кажется, что ты думаешь обо мне исключительно плохо. Только плохо и никогда хорошо.

— Ну почему? — смущенно возражает Ник. — Не всегда плохо. Иногда… хм… хорошо.

— Ну и зря! Не надо обо мне думать хорошо. Я ужасно коварный тип!

И снова она не находится с ответом.

— Это тоже часть экскурсии? — поинтересовалась Ник.

— Можно сказать и так, — ответил Кайл, паркуя машину аккурат между двумя деревьями.

— И чем примечательнна именно эта проселочная дорога? И именно эта часть леса?

— О, это очень примечательная часть провинции Мессина. Именно здесь… — он заглушил мотор и повернулся к ней, — я собираюсь вытащить тебя из машины, затолкать на заднее сиденье… Кстати, надо его сложить!

Он перегнулся назад, щелкая там чем-то, пока Ник молчала, ошарашенная его словами, и созерцала рельеф спины под натянувшейся футболкой.

— Уффффф, все! — он откинулся на место. Вытащил ключ из замка зажигания, открыл дверь со своей стороны.

— Эй! Ты что собираешься делать? — запоздало запаниковала Ник.

— Что я собираюсь делать? Ты действительно хочешь это знать?

— Эээээ… ну да!

— Хорошо, — он наклонился к ней. — Я собираюсь разложить тебя на этом вот уже разложенном заднем сиденье, — кивок назад и снова глаза в глаза. Она просто не может отвести от него взгляда. А он продолжает, и с каждым новым словом его голос становится более тихим и хриплым одновременно. — Потом я стащу с тебя все эти многочисленные тряпки, которые на тебе надеты, все до единой. И когда ты останешься совсем… — у нее замерло дыхание, а он выдержал паузу, упиваясь ее замешательством, и с наслаждением закончил фразу: — совсем голенькая… тогда я… я… — тут справляться со сбившимся дыханием приходится уже ему, Ники же к этому моменту напрочь забыла о необходимости дышать. Но он же боец, и упрямство заставляет его поставить финальную точку. — Я раздвину тебе ножки и буду тебя… ласкать… пальцами. Целовать… там. Нежно. Долго.

Голубые глаза в изнеможении закрываются. А он добивает ее. Контрольно.

— Но сначала… сначала я буду смотреть. Ведь это же… экскурсия.

Надо ли отдельно упоминать о том, что после этих слов состояние Ники было таково, что она позволила ему проделать с собой все вышеперечисленное и многое другое? Не возразила ни единым словом. Слов вообще не было, изъяснялась она только стонами и всхлипами. И одно лишь слово, в момент наивысшего наслаждения, туго прогибаясь вверх, навстречу его губам:

— Дааааааааа…

— Куда ты собрался?

— Я же тяжелый, наверное…

— Не льсти себе! Ты тощий доходяга!

Кайл весело хмыкнул.

— Ну, раз так… то я еще полежу на тебе. Ты такая мягкая. Очень удобно.

Она хихикнула. Отвечать гадостями не хотелось совершенно. Вместо этого провела рукой — от затылка (зарос неимоверно, можно уже косы плести!), по шее вниз, по спине (про доходягу она соврала, конечно, вон какие бугры мышц). Ладонь замерла на пояснице.

— Что же ты остановилась? Давай дальше, — он улыбается ей в шею. — Мне приятно.

— Эээээ… прямо вот… туда… еще ниже?

— А ты не знаешь, как называется эта часть тела? — он приподнялся на локтях, на губах та самая бесовская улыбка. — Я сейчас расскажу тебе, как ЭТО называется.

— Я знаю! — она ущипнула его. Как раз за ту самую неназванную часть тела.

Он ойкнул. Попытался увернуться. Ее другая рука воспользовалась этим, скользнув ниже, между их телами, и…

— Слушай, ты… опять…

— Угу, — начинает целовать ее от виска — лоб, глаза, кончик носа, губы наконец-то…

— У тебя всегда, что ли… как не потрогаю… так у тебя… — она выговаривала все это между его поцелуями, — эрекция!

— Ох, нифига себе! Эрекция! Какое ты слово выучила! — он пытается улыбаться и целовать ее одновременно. — Только тут есть прямая связь. Эта самая эрекция как раз и приключается от того, что трогаешь. Впрочем, она приключается просто от того, что ты рядом. И даже, — вздыхает, — когда тебя нет рядом. Но все равно из-за тебя!

— Да? — у нее невозможно, до смешного самодовольный вид. — Значит, лучше не трогать?

— Лучше — трогать! Еще как трогать!

— У тебя водолазка есть?

Вопрос Кайла выдернул Ники из мечтательной полудремы, в которую она погрузилась на обратной дороге.

— Что?

— Водолазка есть?

— Не понимаю…

— Черт, Ник! Среди вещей, которые ты взяла с собой, есть водолазка?

— Нет, — растерянно.

— А шарф? Какой-нибудь маленький шелковый шарфик или шейный платок?

— Нету… А с чего такой интерес к моему гардеробу?

— С того! — машина резко принимает влево, с визгом шин разворачивается.

— Куда мы?!

— В магазин, — лаконично.

— Так срочно?

— На шею свою посмотри! — и уже себе, под нос: — Ты идиот и самоубийца, Падрон!

Ник отгибает солнцезащитный козырек, в обратной стороне — зеркало. И в нем отражается эффектный багрово-фиолетовый синяк на нежной светлой коже.

— Ты животное, — вздыхает Ник.

— А я предупреждал — я ужасно коварный тип.

Рука ужасно коварного соскальзывает с рычага коробки передач аккурат на колено пассажирки. Пассажирка, что характерно, не возражает, лишь довольно вздыхает.

— Что я вижу…

— А что ты видишь? — Кайл разогнулся, стукнулся затылком о поднятый капот. — Вот черт! Все из-за тебя, Тома! Чего явился?

— Я не верю своим глазам, — Тома проигнорировал недовольство брата. — Великий чемпион Падрон сам, собственными руками ковыряется в моторе!

— Я это, в отличие от некоторых, умею делать! — парировал Кайл, вытирая руки промасленной тряпкой. — Зажигание подрегулировал.

— Тебе совсем нечем заняться?!

— Да меня в команде все равно к машинам механики не подпускают. Гонят чуть ли не пинками. В отличие от Николь — ей в боксах все можно!

Тома расхохотался обиженным интонациям в голосе брата. Придирчиво осмотрел верстак, смахнул с него мусор. Неудовлетворенный результатом, решил сесть в машину, на заднее сиденье.

— А где Ники, кстати?

— Это две козы… — прошипел Кайл, — устроили форменную диверсию!

Тома на секунду нахмурился, потом понимающе кивнул. Две козы — это, конечно, Симона с Лучианой.