Наследник Клеопатры - Джиллиан Брэдшоу Страница 60

Он и в самом деле, несмотря на уставший вид, выглядел вполне здоровым. От возбуждения лицо юноши раскраснелось, а в глазах появился блеск. На нем был новый хитон, и Ани с удивлением заметил, что его одеяние, сшитое из беленого льна и украшенное голубой каймой, было явно не из дешевых.

– Мне нужно написать записку военачальнику. Кто-нибудь может принести мне мой футляр со стилосами и лист папируса?

Мелантэ кинулась на лодку и принесла все, что он просил, Арион приказал человеку, который держал факел, поднять корзину. Затем он положил на нее папирус и быстрым, уверенным почерком написал короткую записку. Ани заметил, что она была не на греческом. Значит, Арион не только говорил на латинском, но и мог писать на этом языке. Подув на чернила, чтобы они быстрее высохли, юноша скрутил папирус в свиток и передал человеку с факелом. Тот поставил на землю корзину, поклонился и что-то произнес. Арион ответил ему, после чего сопровождавший его человек снова поклонился и ушел.

– Он забыл свою корзину! – забеспокоилась Тиатрес.

– Нет, – сказал Арион, поднимая ее с земли. – Она моя. В ней мой старый хитон и несколько книг. Это был раб, которого послал военачальник, чтобы он осветил мне дорогу.

С этими словами, держа корзину в руках, он забрался на борт «Сотерии».

– С тобой действительно все в порядке? – спросила Мелантэ, следуя за ним.

– Да, – ответил Арион, сев прямо на палубу. – Но если я услышу еще одну «чудную» поэму Галла, то просто умру на месте. О Дионис! Даже не верится, что я наконец-то отделался от него!

Он снял шляпу и бросил ее внутрь каюты. Волосы его были очень коротко подстрижены – от них остался темный пушок не больше сантиметра длиной. Ани заметил на затылке юноши шрамы, которые раньше не были видны из-за волос, – узкие параллельные полоски, слишком ровные, чтобы принять их за результат несчастного случая.

– Он предложил мне служить у него, – сказал Арион, устало издохнув. – О Зевс! Он скорее настаивал, чем предлагал! Я даже рассказал ему о своей болезни, но он ответил, что это не имеет никакого значения. Я сказал, что меня в Александрии ждет моя семья, что родные волнуются за меня, а он в ответ предложил написать им письмо. В конце концов этот упрямец согласился с тем, что мне нужно поехать и повидаться с ними...

– Я думал, что они все погибли, – в смущении перебил его Ани. – Я лгал, Ани. Ему, а не тебе. Я лгал ему, как заправский адвокат, и льстил, как продажная женщина. Наверное, уже слишком темнo, чтобы отправиться в путь прямо сейчас?

– О ком ты говоришь? – неуверенно спросил Ани. – Кто предлагал тебе службу?

– Конечно же, Галл, – ответил Арион, закатив глаза.

– Какой еще Галл?

– Военачальник, – пояснил Арион. – Гай Корнелий Галл. Если верить его словам, то в ближайшем будущем его должны назначить префектом Египта. Скорее всего, так оно и будет. У него все для этого есть: военные заслуги, хороший греческий, отсутствие сенаторских званий, которые подпитывают личные амбиции. На самом деле император уже открыто продемонстрировал, кого он хочет видеть наместником в Египте, – иначе бы Галла не послали объехать все новые владения, выслушать клятвы верности Риму и рассмотреть прошения народа. Лично мне кажется, что он не совсем подходит для этой должности, но... – Юноша наклонился к Ани и вполголоса произнес: – Только заклинаю тебя, не повторяй этого нигде вслух.

– Он будущий наместник Египта, – в ужасе повторил Ани. – И он предлагал тебе службу?

– Хм... У него уже есть два помощника: один говорит и пишет на латинском, а другой – на греческом. Но никто из них не знает языка друг друга, а также ни слова не понимает на египетском просторечии. К несчастью для Галла, они оба не смыслят в поэзии. Но зато его помощники, похоже, успели возненавидеть меня. Думаю, что если бы я согласился на его предложение, то мне пришлось бы обзавестись человеком, который бы дегустировал вино перед едой.

– При чем здесь поэзия? О Изида! Я надеюсь, это не значит, что он в тебя влюбился?

Арион расхохотался и провел рукой по своей стриженой голове.

– Галл пишет стихи. У него уже четыре книги любовных элегий, посвященных женщине. Ани, не беспокойся ты так. Он любит одну известную артистку и пишет в ее честь стихи, ну и еще небольшие поэмы на разные темы. – Словно что-то вспомнив, Арион улыбнулся и сказал: – Пишет Галл неплохо, но и не так хорошо, как ему самому кажется. Но я, разумеется, наговорил ему комплиментов, заверив, что его стихи восхитительны, изящны, очаровательны и вообще самое лучшее из всего, что написано на латинском... Наверное, я оказался первым греком, который читал его стихи раньше, чем встретился с ним лично. Однако подозреваю, что я буду и последним. Ты сказал – влюбился? Нет, это исключено. Но боги! Как же он любит похвалу в свой адрес! А это уже плохо, действительно очень плохо. Особенно в этой стране. Когда человек настолько чувствителен к лести, это чревато тем, что очень скоро в его сердце могут поселиться черви, которые заживо съедят его самого. Льстецы всегда что-то хотят от тебя получить. И я тоже. Хотел, чтобы он нас отпустил, – и добился-таки. Вот почему я хочу побыстрее отсюда уехать.

– С тобой правда все в порядке? – пристально глядя на него, спросила Мелантэ.

– Я просто устал, – ответил он ей. – Я слишком много выпил на праздничном пиру у военачальника Галла, выслушивая тосты в его честь. – Арион тяжело вздохнул. – Еще один город покорился Риму, слава великому Цезарю! Слава полководцу Галлу, завоевателю Киренаики и покорителю Паретония! [32]Что мне еще оставалось делать, как не пить с ними? Если бы я был трезв, то мое сердце не выдержало бы при виде застолья, на котором празднуют покорение моей страны. – Он перевел дыхание и добавил, на этот раз уже тише: – А еще у меня болит рука. Я не менял повязку. Боялся, что кто-нибудь увидит, что я лгал насчет того, как ее поранил. Поэтому просто наложил сверху новую повязку.

– Давай я принесу немного соленой воды, чтобы промыть рану, – тут же предложила Мелантэ, – и мирры.

Арион кивнул. Сейчас он уже выглядел по-настоящему уставшим.

– Нам нужно уезжать отсюда, – негромко произнес он. – Как можно быстрее. Еще одна ложь, и я от отчаяния начну говорить правду.

– Мы отправимся в путь с первыми лучами солнца, – пообещал Ани. – Что ты написал в той записке?

Арион пренебрежительно махнул рукой.

– Благодарю за доброту, за книги и прочая сентиментальная чушь. В корзине большей частью его поэмы и несколько эклог, написанных его другом. Эклоги, надо сказать, очень талантливые.

– Арион, мальчик мой...

Арион поднял свою стриженую голову. Гордый взгляд его темных глаз встретился со взглядом Ани.

– Спасибо тебе за все, что ты для нас сделал. – Ани был искренне растроган. – Ты всем нам спас жизнь.