Наследник Клеопатры - Джиллиан Брэдшоу Страница 59

Та, казалось, тоже была в замешательстве.

– Он порезал руку совсем не случайно, – шепотом сказала Мелантэ, когда хозяин баржи ушел и они остались одни. – Он хотел убить себя. Это было просто ужасно. Жрец сообщил ему о смерти царицы, и Арион, подойдя к алтарю, в знак траура начал отрезать свои волосы. А потом Арион сказал, обращаясь к статуе, что ему очень жаль, что он подвел ее, и попытался... попытался отсечь себе руку ножом. Казалось, он даже не почувствовал боли. Столько было крови! Священнику пришлось сбить его с ног. – Мелантэ перевела дыхание, а затем продолжила: – Но мне кажется, что пусть лучше все думают, что это был несчастный случай. Никто не будет беспокоиться по этому поводу. Жена жреца беспокоилась, что римляне истолкуют это по-своему. Они такие добрые люди, папа, – жрец и его жена. Я рада, что Арион убедил военачальника дать храму денег.

– Арион говорит на латинском? – спросил Ани, все еще не веря своим ушам. – Он сказал тебе, что его отец был римлянин?

Мелантэ с серьезным видом кивнула.

– Ты не знал об этом?

– Нет.

Однако ему вспомнилось, как Арион отвечал на вопросы центуриона в Беренике. Он тогда заявил, что сам Цезарь был высокого мнения о царице и даже поставил ее статую в храме своих предков в Риме. Теперь-то Ани понимал, что отвечать таким образом на критику в адрес царицы мог только римлянин и что это вовсе не было проявлением высокомерия молодого человека.

– Мне кажется, что царица покровительствовала ему, – резонно заметила Мелантэ. – Наверное, она обеспечила ему место при дворе, несмотря на то что он незаконнорожденный. У нее ведь самой дети наполовину римляне. Поэтому он и расстроился, узнав о смерти своей благодетельницы. К тому же Клеопатра послала его защищать своего сына Цезариона. А сейчас, когда нет в живых ни Цезариона, ни ее самой, Арион думает, что он всех подвел, но уже ничего не сможет исправить.

Возможно, что так оно и есть, подумал Ани. Скорее всего, у Ариона в голове зрел какой-то невероятный план по спасению царицы. Юноша надеялся, что ему удастся что-нибудь предпринять, как только он приедет в Александрию. Но когда Арион понял, что уже слишком поздно, он попытался положить к ногам царицы свою жизнь. Такое объяснение вполне допустимо. Но то, что юношу видели рядом с римским военачальником, которому он что-то шептал на ухо, никак не укладывалось в голове Ани.

Интересно, он там присутствовал по своей собственной воле? Если с него сняли обвинение, то, по идее, он мог идти на все четыре стороны. У всей команды сложилось впечатление, что военачальник к нему благоволит. Похоже, тому мерзавцу Горталу тоже так показалось, неспроста же он разозлился на Ариона. А вдруг парнишку принудили остаться? Может, военачальнику нравятся мальчики и Арион ему приглянулся? Кто знает, а вдруг Арион в данную минуту в отчаянии пытается отделаться от него, стараясь при этом не обидеть высокопоставленного римлянина? Или, возможно, военачальник все еще держит его под подозрением и, несмотря на все внешние признаки благоволения к юноше, Арион все еще у него в плену.

Чтобы узнать все наверняка, нужно пойти в лагерь к римлянам и спросить у них об Арионе, но при этой мысли у Ани побежали по телу мурашки. Центурион жестоко избил его своим жезлом но спине и плечам, когда тот упорно твердил, что Аристодем лжет; он ударил его по голове, приказав караванщику молчать, но Ани все же посмел открыть рот. Центурион кричал на него, бил ногами, делал все, что ему вздумается, лишь бы заставить египтянина признать свою вину. При мысли о встрече с этим человеком у Ани заныло под ложечкой. Нет, нужно подождать немного. Арион, возможно, и сам объявится.

День тянулся медленно. Почти перед самым ужином Аполлоний подошел к Ани и предложил покинуть Птолемаиду, пока солнце еще не совсем село, чтобы отплыть немного подальше от римлян.

– Мы подождем Ариона, – без колебаний ответил Ани. Аполлоний недовольно поморщился. Ани понимал, что Клеон послал своих людей, чтобы те, в общем-то, охраняли груз, не более того. Будучи греком, Аполлоний не испытывал восторга от того, что ему приходится выполнять приказы египтянина, поэтому Ани все время старался особо на них не давить.

– Арион же остался с военачальником, – запротестовал Аполлоний. – По всей видимости, у них довольно теплые отношения и мы наконец-таки от него можем избавиться. От него столько хлопот, что...

– Закрой рот! – прошипел Ани, которого внезапно разозлили слова Аполлония. – Неужели ты думаешь, что мы сейчас были бы на свободе, если бы не Арион? Аристодем никогда бы не признался в своей лжи, и это чудо, что Ариону удалось доказать нашу невиновность. Нет, мы обязательно подождем его. Если он не вернется завтра утром, я сам пойду в лагерь римлян и спрошу у юноши, поедет ли он с нами дальше. Но мы не уедем просто так, бросив его здесь.

Аполлоний еще больше нахмурился, а потом пошел жаловаться Эзане. Ани, наблюдая за ним, мысленно упрекнул себя за поспешное обещание.

После ужина, когда над рекой сгустились сумерки, Ани сел на корму «Сотерии» и, глядя на дорожку, которая шла вдоль берега со стороны римского лагеря, думал о том, что завтра утром ему придется идти по ней.

Но как только на темно-синем небе появились первые соцветии звезд, Ани увидел, как вдалеке показался яркий золотистый свет. Ани привстал и затаил дыхание, наблюдая за тем, как свет становился все ближе и ближе. Вскоре он уже мог различить в полумраке двух человек, которые шли по дорожке, направляясь к дому; один из них, одетый в какую-то темную одежду, освещал дорогу факелом и нес корзину, а второй, в оранжевой хламиде и широкополой шляпе, шагал чуть впереди.

– Да прославится всемогущая Изида, – прошептал Ани, закрыв лицо руками.

Увидев, что Ани ждет его, Арион ускорил шаг.

– Здравствуй, Ани! – запыхавшись, воскликнул юноша, когда подошел поближе к лодке. Он запрокинул голову, и факел осветил его лицо – веселое и довольное.

Ани живо спрыгнул с лодки. Ему хотелось обнять Ариона, однако он не осмелился этого сделать, поэтому ограничился тем, что схватил его за обе руки и крепко сжал в своих ладонях.

– Осторожно! – воскликнул Арион, освобождаясь от такого крепкого рукопожатия. На его левое запястье была наложена толстая повязка. – Как ты, Ани?

– Знаешь... Клянусь бессмертными богами, мальчик, – я уж не думал, что доживу до сегодняшнего вечера. Мелантэ сказала мне, что ты разговаривал с ними на латинском, но, честно говоря, мне сложно было в это поверить. А ты-то сам в порядке?

К тому времени вся команда уже высыпала на причал. Все с облегчением смотрели на вернувшегося скитальца, и только один Аполлоний, казалось, был недоволен. Глаза Мелантэ, которая ликующе улыбалась Ариону, сияли от восторга, а Серапион на радостях принялся вприпрыжку бегать вокруг него. Однако никто не решался обнять Ариона, даже ребенок, – что-то в облике юноши не давало этого сделать. Тиатрес, приветливо улыбаясь, вышла из каюты с лампой в руке.

– Со мной все хорошо, – сказал Арион.