Самая шикарная свадьба - Анна Богданова Страница 6

– Господи! Маша! Да как же ты умудрилась-то?! Наверное, каблуком за ковролин зацепилась. Я давно говорила, что этот половик выбросить надо, и так дышать нечем! Не ушиблась? Алексей Палыч, ну что вы рядом с ней-то улеглись? – спросила Любочка и замолкла. Она с нескрываемым любопытством смотрела на нас, боясь пропустить любую мелочь, вместе с тем нервозно поглядывала на дверь – вдруг кто-то случайно заглянет?! Наконец наступил предел – дальнейшее наблюдение могло бы привести к самым неожиданным последствиям, и она в негодовании воскликнула: – Кронский! Что это вы у нее под юбкой ищете?! Поднимайте ее, поднимайте!

– Я ощупываю, целы ли кости, нет ли переломов, – спокойно ответил он, продолжая лежать рядом со мной.

– Прекратите! Я не позволю в редакции и тем более в моем кабинете! – опомнилась Любочка – она, зная теперь о нездоровых наклонностях Кронского, наверное, испугалась, как бы чего не вышло. – Все, все, встали, успокоились. Маш, давай фотографии.

– Ах, да! – Я наконец-то вспомнила, зачем приехала. – Вот, все здесь – и текст, и снимки.

Любочка минуты две рассматривала фотографии, потом прочла мое признание и воскликнула не своим голосом:

– Мань! Ну ты совсем, что ли, свихнулась?! Ты меня, конечно, извини, но ты девица с такой придурью!.. С такой!.. – Она никак не могла подобрать нужного слова для определения разновидности моей придури и сказала так: – Ну с такой глубокой, что на тебя нельзя обижаться, потому что на таких, как ты знаешь, не обижаются. Так что мир! – и она протянула мне руку в знак примирения.

Сначала я почувствовала облегчение от того, что Любочка наконец-то перестала дуться, но потом до меня вдруг дошло – меня обозвали дурой, и мне стало ужасно неприятно.

– Интересно, это почему я – дура?!

– Да! Какое вы имеете право обзывать дурой известную писательницу? Если бы вы были мужчиной, Люба, я бы вам дал, извините, по физиономии! – заступился за меня «Лучший человек нашего времени».

– Нет, скажите на милость, нормальный человек предоставит подобные фотографии для оформления своих книг? Я вас спрашиваю, Алексей Палыч?

– А чем тебе фотографии-то не нравятся? – удивилась я. – Самые лучшие, между прочим. Тебе что, обязательно цветные нужны?

– Ну-ка, ну-ка, дайте мне взглянуть. – Кронский схватил со стола снимки и разразился диким хохотом. Любочка не удержалась и тоже хихикнула.

– Ты не могла принести еще более раннюю? Ну, например, где ты на горшке или в пеленках? Корытникова, сколько тебе лет на этом снимке? – строго спросила она.

– Лет десять. Ну и что. Зато я тут хорошо получилась! – настаивала я.

– Какой замечательный ребенок! Просто нимфетка!

– Кронский! – угрожающе прикрикнула Любочка. – Прекратите!

– Что, я так сильно изменилась с тех пор? У меня тут даже прическа такая же, как сейчас! Посмотрите! Ну, если вам не нравится, возьмите другую, там я значительно старше.

«Лучший человек нашего времени» снова захохотал.

– А это вообще порнография! Меня убьют, если я помещу этот снимок на обложку.

– Если я в постели – это уже порнография?

– Да ты посмотри! Откровенная ночная рубашка съехала, одно плечо совсем голое, волосы распущены… Вывод напрашивается сам собой.

– Ты просто завидуешь!

– Чему?

– Моей красоте!

– Слушай, Люб, возьми ты этот снимок. Сделаете на компьютере другой фон, подправите чуть-чуть – и будет прекрасная фотография для обложки, – сказал «Лучший человек нашего времени» и посмотрел на меня так, будто я была аппетитным пирожным и он вот-вот собирался меня проглотить.

– Ну, а с этим что делать? – пропищала Любочка. – Это ж надо было такую чушь написать: «Я пишу романы, потому что больше ничего не умею, а кушать-то всем хочется!»

Алексей снова засмеялся.

– Ну вас! – обиделась я. – Ничего вы не понимаете!

– Да что тут понимать-то?! Все это никуда не годится!

– Я привыкла быть честной по отношению к читателям и не собираюсь придумывать всякую чепуху о музах и вдохновении.

– Правильно, Марусь, извините, Марья Лексевна. И потом, краткость – сестра таланта.

– Вы оба ненормальные! – прокричала Любочка и вдруг бухнула ни с того ни с сего: – Может, помиритесь, а? Нет, Мань, ну а чего ты на меня так смотришь? Ты мне приносишь какие-то дурацкие фотографии, Кронский вообще переключился с детективов на любовные романы!

– Правда? – поразилась я.

– Правда, правда! Зачем мне тебя обманывать? Это он попросил вытащить тебя сегодня в полдень. Все канючил: «Устрой нам встречу, устрой нам встречу!» Что, скажете, не так было, а, Алексей Палыч?

– Вы, Люба, Иуда! – будто сделав для себя вывод, проговорил «Лучший человек нашего времени».

– Какая наглость!

– Марусь, а что тут наглого? Я ведь никогда не писал любовных романов, думал, ты мне поможешь. Я и дискету тебе с первой главой привез, чтобы ты почитала.

– Ой, ну ладно, идите, сами разбирайтесь! Мне работать надо, – сказала Любочка, а Кронский схватил меня за локоть.

– Пусти меня! – прошипела я.

– Я тебя держу, а то снова грохнешься.

– Не грохнусь!

– Марусь, ну не будь такой жестокой! – говорил он мне в лифте. – Вернись ко мне.

– Кронский, оставь меня в покое, я замуж собралась, – выпалила я, а когда посмотрела на него, вдруг почувствовала то же, что чувствовала год тому назад, когда впервые увидела его в коридоре редакции – высокого, стройного, с зачесанными назад вьющимися светло-русыми волосами, соболиными, почти черными бровями и носом, чуть похожим на клюв хищной птицы. От него и теперь слабо веет его любимой туалетной водой…

Он сказал мне тогда: «У-у, какие музы сюда заглядывают!» И сейчас, когда я стояла так близко от него, у меня, как и тогда, закружилась голова. Двери лифта раскрылись, и тут я вспомнила его измену: как застала его в новогоднюю ночь вот в таком же лифте с толстенной вульгарной теткой. Они стояли в недвусмысленной позе, полураздетые… Этого я не смогла простить. Встряхнув головой, я будто сбросила с себя вновь нахлынувшее чувство любви и нежности к «Лучшему человеку нашего времени» и твердо сказала: – Пока, Кронский, я тороплюсь.

– Нет! – В его голосе слышался ужас – казалось, он больше всего боялся того, что я сейчас уйду и он никогда не увидит меня.

– Ну что, что тебе нужно-то?

– Поговорить, – сказал он серьезно, что ему было совершенно несвойственно. – Я подвезу тебя.

Я долго не решалась сесть к нему в машину.

– Не съем же я тебя, в конце концов! Садись! – и он буквально запихнул меня в салон.

– Говори!

– Ты правда выходишь замуж?