После поцелуя - Карен Рэнни Страница 59

– Да, ты права, – признался Хоторн.

Маргарет нахмурилась.

– Это верно, – продолжил граф, – но ребенок по крайней мере был бы обеспечен. Или ты хотела вырастить его в своем деревенском коттедже? Обучить грамоте и арифметике, как сможешь? Я ничуть не сомневаюсь в том, что ты хорошая учительница, Маргарет, но я могу обеспечить его лучше, дать ему достойное образование.

– Возможно, все это так, Майкл, – сказала она, отворачиваясь, – но в этом случае ребенок навсегда останется бастардом графа Монтрейна.

Еще один удар! Похоже, у Маргарет входит в привычку посылать его в нокаут.

– Все это лучше, чем быть бедняком, Маргарет, – произнес граф, надеясь, что его слова не прозвучат для нее слишком грубо.

Маргарет, прищурившись, взглянула на него.

– Правда? – невесело усмехнулась она. – Ты так считаешь? Моя бабушка зарабатывала на жизнь плетением кружев и стиркой. Костяшки пальцев у нее на руках вечно были красными и опухали до такой степени, что она плакала от боли во сне. А меня прозвали Маргарет Длинные Пальцы, потому что туфли вечно были малы мне и приходилось отрезать у них мысы, чтобы я могла натянуть их на ноги. В моей жизни бывали дни, Майкл, когда мне совсем нечего было есть, и я рано ложилась спать, только чтобы не думать о еде. Так что не надо объяснять мне, что такое быть бедняком.

Потрясающая женщина! После смерти мужа Маргарет потеряла ту жалкую стабильность, которая была в ее жизни, но сумела выстоять. Стала сельской учительницей. И теперь скоро станет матерью – и готова на все ради своего еще не рожденного ребенка.

– У бедняков тоже есть гордость, Майкл, – печально произнесла она. – Возможно, этой гордости у них даже больше, чем у богатых, потому что она так много для нас значит. —

Гнев слегка окрасил ее щеки, во всяком случае, пугающая Монтрейна бледность исчезла.

– Ты не можешь уехать от меня, Маргарет, – упрямо повторил Хоторн.

Подумать только, он вступил в войну слов и воли двух людей – графу Монтрейну никогда в голову не приходило, что такое вообще возможно. С другой стороны, разве могло ему когда-то прийти в голову, что Маргарет займет в его жизни столь важное место? Или что она будет носить под сердцем его ребенка? Не говоря уже о том, что, узнав ее беременности, граф Монтрейн испытал еще одно неведомое ему доселе чувство – невероятную гордость.

– Ты помнишь, что было в «Ковент-Гардене», Майкл? – спросила Маргарет. – Ты помнишь тех женщин, которые ходят вокруг театра, задирая юбки, чтобы все понимали, чем они занимаются? Ты для меня уготовил именно такую участь? – Ее взгляд пылал от негодования.

– Черт возьми, Маргарет! – Граф отошел к камину, ему требовалось время, чтобы обосновать свои аргументы. Маргарет удалось почти невероятное: она успешно разрушила его логику и продемонстрировала слабость всех его доводов.

– Мой муж был незаконнорожденным сыном герцога, – сказала Маргарет. – Этому знатному господину даже в голову не пришло сделать хоть что-нибудь, чтобы облегчить жизнь собственного сына, пусть и незаконного. Может быть, ты хочешь, чтобы над твоим ребенком смеялись в школе? Чтобы его дразнили бастардом?

– А ты правда полагаешь, что сейчас самое подходящее время вспоминать твоего святошу мужа? – язвительно спросил Хоторн.

– Прекрати ругаться при мне, – раздраженно бросила Маргарет.

– Я хочу не только ругаться, Маргарет, – признался граф Монтрейн. – Я хочу раздеть тебя донага, привязать к этой кровати и не отпускать до тех пор, пока ты не образумишься, черт побери!

Глаза Маргарет расширились. В эти минуты ей следовало бояться Хоторна. Ярость часто помогает справиться с нелегкой ситуацией, она очищает, заметил про себя Майкл. У Хоторна было такое чувство, будто эта ярость, пылающая где-то в глубине его существа, рвется наружу, становясь топливом для скопившегося в нем за последние дни – да что там дни – годы! – раздражения.

– Почему ты так рассердился? – спросила Маргарет, осмеливаясь взглянуть на него.

Хоторну хотелось убедить ее в том, что он с каждой минутой меняется, превращаясь в кого-то другого, совсем не похожего на него.

Почему он сердится? Да потому что она ускользает от него, и он ничего, черт возьми, не может с этим поделать. Потому что она права – он видел это так же четко, как и свои собственные действия, будто смотрел на все через увеличительное стекло. Но к стыду стали примешиваться другие, более сильные чувства, которые буквально потрясали его, – желание, собственнический инстинкт.

Майкл стоял у камина, сжав руки в кулаки, и с удивлением обнаруживал, что ярость обновляет его, превращая в нового человека. Этому существу хотелось выбросить на улицу все новые платья его матери, купленные на какие-то сомнительные кредиты, растоптать все шляпки, что так беспечно заказывали у модисток его сестры, как безумцу, молотить изо всех сил кулаками и поносить последними словами всех женщин на свете. Но еще больше ему хотелось оставить Маргарет у себя, чего бы ему это ни стоило. Он был готов пойти на все, лишь бы она приняла его предложение.

– Это все гордость, Монтрейн? – поинтересовалась Маргарет. – Всего лишь гордость?

Хоторн посмотрел на нее через плечо.

Маргарет бесшумно приблизилась к нему. Тело Майкла напряглось, он в ярости отвернулся от нее. Но вместо гнева в ее глазах были слезы.

– Отпусти меня, – тихо попросила она. – Все это нам с тобой не поможет. Больше того, у меня не останется добрых воспоминаний о последних днях, проведенных с тобой. – Обойдя вокруг Майкла, Маргарет ласково зажала его рот рукой. – Ты не можешь сказать ничего такого, что заставило бы меня изменить мое решение, – продолжала она. – Возможно, для мужчины не так уж страшно иметь любовницу, но совсем другое дело – быть ею. Я вдруг обнаружила, что мне не нравится, когда меня называют шлюхой. И я не могу допустить, чтобы моего ребенка прозвали бастардом, что непременно случится, если только я останусь с тобой.

У Хоторна было такое чувство, будто перед ним внезапно и очень медленно закрылась дверь, в которую он хотел войти. Довольно странная реакция на слова Маргарет. Впрочем, не такая уж странная – он ощутил почти физическую боль.

– Я не хочу быть твоей шлюхой, Майкл, – промолвила Маргарет и добавила: – Я не хочу тебя.

Это что-то новенькое! Что-то совсем не похожее на ее предыдущие слова. Монтрейн заставил себя улыбнуться, чтобы скрыть, как его ранило ее заявление.

– Такты полагаешь, Маргарет, что я должен просто молча принять твое решение? – спросил он. – Уйти и все забыть?

– У тебя нет иного выбора, – проговорила она. – Ты же должен понимать, что я для тебя – своего рода вызов. К тому же, если помнишь, ты сам говорил мне, что терпеть не можешь, когда кто-то обходит тебя.

«Отпусти ее, – нашептывал Майклу внутренний голос. – Дай ей достаточно денег и отпусти. Но попроси сообщить, когда ребенок появится на свет. А сам тем временем найди себе богатую наследницу и женись. Тогда можно будет каждый год посылать Маргарет еще больше денег. Сделай все это с помощью своего адвоката, потом ты устроишь ребенка в школу...» В голове Майкла мысли толклись подобно растревоженным пчелам. Словом, заключил граф, если он хочет, чтобы ситуация оставалась под его контролем, можно найти удобный для них обоих выход.