Новая методика обольщения - Холли Габбер Страница 56

— Эшли Ремпл.

— Очень приятно, очень. Так вы мне поведаете, какой пост занимаете в нашей исполинской фирме?

— Самый невыдающийся, — в патентном отделе. Оформляю документы на товарные знаки лекарств, авторское право, даже на упаковки. Составляю договоры с другими компаниями — уступка прав, переуступка прав… Сплошная юридическая рутина. А чем вы занимаетесь?

— Колдую в лаборатории фармакокинетики.

— Истязаете мышек и хомячков?

— Нет, это не наша специализация. Мы с коллегами оцениваем биодоступность определенных лекарственных препаратов.

— А если, объяснить попроще?

— Попроще… Ну, например, для лечения некоего заболевания используется препарат А, а мы испытываем препарат Б того же типа. Значит, нужно доказать его большую эффективность, целесообразность замены А, на Б.

— И как же это доказать?

— Надо постараться. Мы ведем бесконечные испытания субстанции, высчитываем проценты этой самой эффективности, скорость наступления фармакологического действия, его стойкость, степень безвредности. Делаем сравнительные анализы, обрабатываем данные из клиник… В этом, в сущности, и заключается моя работа. Мы проводим испытания in vitro — то есть в пробирке, а уж потом идут испытания in vivo — то есть в живом организме, на ваших любимых мышках и хомячках.

— Не любимых. Я их терпеть не могу… — пробормотала Эшли, заметившая, что ее бокал опустел, а сама она слегка захмелела. Но это ее даже обрадовало: ощутив неожиданный прилив раскрепощающей, дурманящей свободы, она вдруг захотела откровенно поделиться с этим славным малым всеми накипевшими обидами, излить ему душу. Тем более он дал ей повод.

— Так отчего вы такая грустная, Эшли?

— Я сломала каблук, поняла, что жизнь проходит мимо, и получила заряд резко отрицательных эмоций от бывшего мужа, который вздумал мне позвонить.

— Что ж, каждый из поводов для уныния вполне весом. Заказать тебе еще один коктейль? Справишься? Ну, хорошо. Значит, ты поссорилась с бывшим муженьком…

— Поссорилась! — язвительно хмыкнула Эшли, пододвигая к себе второй «Дайкири». — Просто покорно позволила ему утыкать меня булавками. Да, раньше мы ссорились. Но следует признать, Кевин: это были не те сладостные ссоры, которые приняты между любовниками. Все его не устраивало, ко всему он придирался, из любого пустяка раздувал историю. Назойливый, кичливый пустослов… Регулярно доводил меня до слез, до истерики, а потом говорил: «А почему ты так серьезно воспринимаешь каждое мое слово? Мало ли, что я говорю!»

— Да, печально. Уж если чем в браке и стоит заниматься регулярно, так не ссорами…

— А нашего сына он называет «твой мальчик»! Он даже не в состоянии оценить, насколько этот мальчик умный и здравомыслящий! Воспринимает Марка как дрессированную обезьянку… А сам готовит, какие-то идиотские репортажи про автогонки, про теннисные турниры, которые никто не смотрит… Считает себя гением, состоявшейся по жизни личностью — только потому, что лично знаком с кем-то из братьев Шумахер. Или с обоими сразу. А зачем он рассказывал мне про ресторан в виде мельницы?

— Знаешь, Эшли, ты бы остановилась. Тебя удивительно быстро развозит.

— Вот допью и остановлюсь, — пробормотала Эшли, безуспешно пытаясь ухватить губами убегающую соломинку, — и каждый раз он говорит, что я толстая. Разве я толстая?

— На мой вкус, в самый раз. Не свались с табуретки. Может, пойдем отсюда? Звонок бывшего мужа — еще не повод, накачиваться всякой дрянью.

Неохотно отставив бокал, Эшли с трудом сползла на пол и неуверенной походкой направилась к выходу. Кевин поддерживал ее под локоть. Не сумев попасть в дверь с первого раза, Эшли бросила на Кевина тоскливый взгляд:

— Да прав он. Я слишком толстая…

— Ты просто аппетитная, как горячий оладушек, с клубничным джемом. Идем, идем, держись за мою руку. Надо же, как тебя разобрало… Давай я довезу тебя до дому. Я-то по этой жаре пил только минералку — если, конечно, ты заметила. Хотя вряд ли…

— Ты повезешь меня на пожарной машине? — нечленораздельно поинтересовалась Эшли, цепляясь за руку Кевина, покрытую золотистой шерстью.

— Ага. С включенной сиреной. Садись, оладушек, поехали.

* * *

Утром Эшли проснулась в жутком состоянии: у нее раскалывалась голова, ее подташнивало, и она не могла избавиться от ощущения, что ее желудок провел всю ночь на дискотеке. Добредя до ванной и взглянув на себя в зеркало, Эшли издала протяжный стон: ресницы были склеены не смытой с вечера тушью, крылья носа украшали полоски слипшейся пудры, нерасчесанные перед сном длинные каштановые волосы спутались и свалялись. Но, — что самое ужасное — она не могла вспомнить, оставался ли Кевин у нее на ночь, и произошло ли между ними хоть что-нибудь. Отмокая в ванне, она усердно припоминала последовательность вчерашних событий: они вместе вышли из бара, сели в его машину, доехали до дому. Он, несомненно, дотащил ее до квартиры, потому что в сознании брезжило воспоминание, как он помогает ей снять туфли. Дальнейшее растворялось в густом тумане забвения, и сколько Эшли ни пыталась различными путями проникнуть в недавнее прошлое, ей это так и не удалось.

Эшли было безумно стыдно за свое кретинское поведение: надо же было умудриться, так налакаться в присутствии незнакомого мужчины, а потом еще приволочь его к себе домой! Прежде за ней не водилось привычки действовать такими темпами — можно только догадываться, за кого этот Кевин ее теперь держит. Что она ему наговорила, как себя вела? А как он себя вел? И — самое главное — как вести себя при новом рандеву, которое несомненно, состоится: прятаться, холодно делать вид, что промелькнувший эпизод уже забыт, кокетничать? Ужасно, ужасно. Мысли о собственной неправедности заставляли содрогаться и испортили все выходные дни.

Стабилизировать душевное равновесие она намеревалась по ходу следующей недели, но очередная встреча произошла чересчур быстро, в среду — в холле на первом этаже. Кевин прохаживался неподалеку от лифтов, возвышаясь над всеми на целую рыжую голову, и — как сразу поняла Эшли — терпеливо дожидался именно ее.

— О, привет! Я два дня пытался с тобой пересечься, а повезло только сегодня. Ну, как ты? Пришла в себя?

Эшли неуверенно кивнула. Его развязный тон не позволял усомниться, что полностью запамятованный пятничный вечер был насыщен всяческими событиями.

— Голова в субботу сильно болела? Я до сих пор не понимаю: как тебе удалось слететь с катушек от двух невинных коктейлей, в которых льда больше, чем алкоголя?

— Я была голодная. И потом сначала я выпила неразбавленного виски…

— А-а, ну теперь все ясно. Нельзя потреблять спиртные напитки в такой неразумной последовательности. Ты же понижала градусы, — а это даже лошадь с ног свалит. Уж поверь специалисту по жидким субстанциям.

— Я бы сказала, специалисту широкого профиля. Но я тебя не виню. Я сама во всем виновата.