Страстное желание - Николь Джордан Страница 56

Бринн нахмурилась. Для вечернего наряда это ее платье цвета нефрита было слишком скромным, хотя и вполне элегантным.

– Что вам не нравится в моем платье?

– Слишком провоцирует. – Он нагнулся, уткнувшись носом в ее волосы, и, отыскав губами ухо, лизнул его. – Я не могу позволить тебе появляться на людях в таком вызывающем платье. Мне придется его снять.

Он скользнул руками под лиф, лаская соски. Бринн прогнулась навстречу его рукам, прикусив язык, чтобы не застонать.

– Лусиан, – не выдержав, пробормотала она.

– Что, любовь моя? – спросил он, целуя ее ухо.

– Это… возмутительно.

– Нет, нисколько. Это всего лишь твой долг, которым ты последнее время пренебрегаешь, жена. Ты не возбудила меня сегодня как положено.

Бринн с трудом открыла глаза, разлепив отяжелевшие от желания веки.

– Я думаю, что вы могли бы сами меня возбудить для разнообразия.

– Буду, счастлив, угодить тебе, любовь моя.

Лусиан принялся расстегивать крючки на спинке лифа, и сердце Бринн забилось часто-часто. Затем он помог ей подняться со стула и, спустив бретели с плеч, смотрел, как благородный шелк с шелестом упал к ее ногам на пол. Быстро управившись с корсетом и рубашкой, он оставил Бринн в одних чулках с подвязками и бальных туфлях.

Он смотрел на ее обнаженную грудь, бледно мерцавшую в полумраке гостиной, и от его взгляда Бринн бросило в жар. Распахнув халат, Лусиан прижал ее к себе, давая почувствовать напор своего желания. Она закрыла глаза, чувствуя, как жаркий спазм сковал ее лоно от его прикосновения. Но Лусиан не овладел ею тут же. Усадив ее на стол, он вынул шпильки из ее прически.

– У тебя невероятные волосы… как огонь, – прошептал он, погружая пальцы в шелковистые пряди. – Ты вся светишься. – Крепко держа ее в объятиях, он стал целовать ее в губы, требовательно, настойчиво, дерзко.

У Бринн закружилась голова, когда он опустил ее на стол и раздвинул ноги. Взгляд его свободно блуждал по ее телу, не зная преград. На мгновение он накрыл ладонью ее грудь, лаская сосок, твердеющий под его лаской, но потом отстранился.

С мрачновато-чувственной улыбкой на губах он погрузил палец в малиновый крем и прикоснулся им к восставшим соскам. Бринн вздрогнула от прохладного прикосновения, хотя тело ее горело огнем. Лусиан снова опустил палец в крем и провел им от пупка к ее лону. Бринн сжала зубы, сдерживая дрожь.

Скинув халат на пол, он навис над ней всем своим великолепным нагим телом, затем встал между ее ног и, наклонившись, слизал крем с тугих сосков.

Бринн вскрикнула, когда он втянул в рот сосок.

– Вкусно, – пробормотал Лусиан, проведя языком по коже. Накрыв грудь ладонями, он скользнул языком от пупка вниз, слизывая дорожку крема.

Бринн едва верила, что ощущения могут быть настолько интенсивными. Лусиан мог творить с ней все, что хотел. При каждом прикосновении его языка ее охватывала лавина ощущений. Казалось, все тело ее там превратилось в один дрожащий комок нервов. Она уже не могла сдерживать стоны и всхлипы. Наслаждение становилось невыносимым. Она в отчаянии сжимала голову мужа.

– Лусиан, – взмолилась она, наконец, извиваясь под ним.

– Нет еще, погоди. Я хочу, чтобы ты стала погорячее. Я буду ласкать тебя до тех пор, пока ты не станешь молить о пощаде.

– Я уже и так горю, – простонала она. Она готова была сделать для него все, чего бы он ни попросил.

Но Лусиана она не убедила. Он приподнял голову и посмотрел на нее. Она выглядела потрясающе – изысканно распутной. Обнаженная грудь, ее была вся влажная от его поцелуев, голова запрокинута, спина прогнулась от возбуждения. Член его пульсировал и горел огнем от желания.

– Я не возьму тебя, – дразнил он ее, – пока ты не завизжишь, умоляя меня войти в тебя. И тогда я войду в тебя так глубоко, что ты не поймешь, где кончаюсь я, и где начинаешься ты…

Бринн тут же откликнулась – по телу ее пробежала дрожь. Но Лусиану и этого было мало. Он хотел, чтобы она вся превратилась в желание. Он хотел заставить ее сгорать от страсти, заставить ее почувствовать тот же огонь, заставить ее страдать – страдать так же, как страдал сейчас он, подвергнуть ее той же муке.

Медленно он погрузил в нее два пальца, и тут же Бринн рывком приподняла бедра со стола, и от этого его самого пронзило желанием. Когда он медленно и расчетливо погладил ее влажный скользкий бугорок большим пальцем, она застонала.

– Лусиан, черт подери, – задыхаясь, проговорила она, подаваясь навстречу его руке. – Ты меня терзаешь.

– Но я хочу тебя домучить. Так же, как ты меня мучаешь последнее время. – Разведя ее ноги руками, он, крепко взявшись за ее бедра, удерживал ее в неподвижности, готовясь войти в нее.

– Смотри, как я буду тебя брать, – приказал он и погрузился в жаркую шелковистую влагу ее лона.

Бринн судорожно вздохнула. Она была горячей, как огонь, и такой тугой, что он боялся кончить, не успев войти в нее до конца. Но он не утратил контроля над собой. Еще не утратил. Когда он вышел из нее, он блестел, покрытый ее соками.

Тогда Бринн попыталась взять на себя инициативу. Обхватив его руками за шею, она, обвив его ногами вокруг талии, прижалась к нему. Понимая, чего она от него хочет, он вошел в нее еще раз, еще глубже. На этот раз Бринн застонала.

Она могла ни о чем его не умолять, он чувствовал, что ее всю трясло.

– Такая красивая, такая неукротимая, так готова принять меня, – хрипло пробормотал он.

– Да, Лусиан… О Господи, прошу…

И он послушно прибавил темп, вонзаясь в нее с неистовой силой. Он весь был в огне. Он хотел ее так, что боялся сойти с ума.

Сжав зубы, он смотрел на нее, как она прогнулась ему навстречу, запрокинув голову. Отяжелевшая грудь ее вздымалась при каждом вздохе, она была на волосок от оргазма.

Он замер, сделал замах и вонзился в нее последний раз, так глубоко, что дошел до самого устья. И тогда Бринн закричала. И этот крик наслаждения самой высокой пробы отозвался в нем сильнейшим спазмом наслаждения. Он накрыл ее рот поцелуем. Ее мышцы сжались так, что едва не раздавили его. Ликуя, он пил сладость ее рта, сладость со вкусом малины.

Понемногу буря стала стихать.

Бринн еще долго не могла прийти в себя. Истомленная наслаждением, она лежала, раскинув ноги, на твердом столе, обдуваемая прохладным воздухом. Лусиан все еще был в ней, наполняя ее собой, своей твердью.

– Ты не получил удовольствия, – слабым голосом пробормотала она.

Он смотрел на нее по-мужски снисходительно, многообещающе усмехаясь.

– Еще нет. Но ночь еще только началась. Мы еще измотаем друг друга, сирена.

– Мы пропустим бал, – ответила она, устало улыбаясь.