Невинность и порок - Элейн Барбьери Страница 53

Слезы подступили к глазам, но она подавила их.

— Пьюрити…

Услышав голос Касса, Пьюрити обернулась. Не догадываясь о своей бледности и явственно проступавшей на лице тревоге, она была удивлена, когда он неожиданно наклонился к ней, положил ладонь ей на затылок и поцеловал.

Поцелуй Касса был легким, мимолетным. Он отстранился от нее с явной неохотой.

— Не пройдет и часа, как мы доберемся до поселка, — сообщил он и неожиданно добавил: — Расскажи мне о своих сестрах.

Нет, она не хотела говорить о них. Для нее это был слишком тяжело.

Пьюрити переложила поводья в другую руку, затем пожала плечами:

— Я была ребенком, когда произошел тот несчастный случай, и помню очень мало.

— Когда погибли твои родители?

Она кивнула, добавив против воли:

— Мама с папой утонули, иначе непременно нашли бы нас.

— Но твои сестры…

— Они живы.

В ответ на столь твердое заявление глаза Касса сузились.

— Почему ты так в этом уверена?

— Просто уверена, и все.

— Расскажи мне.

Девушка вздохнула. До сих пор никто не требовал у нее объяснений. Как бы сильно Стэн ни любил ее, он никогда не придавал ее словам достаточно значения, чтобы обращаться к ней с расспросами. Что же до Бака и остальных, то они всегда избегали этой темы, не желая лишний раз ее расстраивать.

Когда Пьюрити вновь заговорила, казалось, что она оправдывается:

— Дело в том, что я иногда как будто вижу их перед собой. Онести очень красива. У нее темные волосы, а глаза, когда она сердится, становятся темно-голубыми. — Девушка коротко рассмеялась. — Онести никогда не позволила бы кому-либо взять над собой верх. — Улыбка на губах Пьюрити погасла. — Честити совсем другая. Она всегда была более чуткой к переживаниям других людей и выглядела такой трогательной со своими рыжими кудряшками и нежным голоском.

Касс заглянул в ее глаза.

— Тебе их не хватает. Ты должна так или иначе выяснить, что с ними сталось, чтобы наконец успокоиться. К чему бы ни привели твои поиски, это все же лучше, чем неизвестность.

Пьюрити закрыла глаза, внезапно осознав, что, заглянув в самую их глубь, Касс сумел проникнуть прямо в ее душу.

— Пьюрити, послушай меня. — Шепот Касса заставил ее приподнять дрожащие веки. — Еще немного, и тебе не придется больше ждать.

Шепчущая Женщина возвращалась от родника по узкой тропинке. Вода, выплескивавшаяся из ведерка, оставляла за ее спиной мокрый след. Мысли индианки блуждали где-то далеко. Она проснулась в тот день рано, гораздо раньше обычного. Бессонница так измучила ее, что Шепчущая Женщина решила не оставаться в постели, где ее осаждали думы, от которых никак нельзя было отделаться.

С каждым разом ей все труднее было переносить одиночество. Ей не хватало тепла объятий мужа и звука его голоса, а пустота в сердце казалась бездонной. Парящий Орел, ее красавец сын, помогал хотя бы отчасти заполнить эту пустоту, и та радость, которую он ей приносил, позволяла отвлечься от тяжелых мыслей.

Шаги Шепчущей Женщины замедлились. Бледнелицый Волк и Парящий Орел, два ее сына…

Бледнолицый Волк, ее первенец, являлся прямой противоположностью своему брату. Высокий и сильный, он был очень хорош собой. Кровь его отца, так явно заметная в глазах, всегда привлекала к нему всеобщее внимание. Парящий Орел, напротив, был невысокий и хрупкий. Он ничем не выделялся, если не считать доброты, отражавшейся в улыбке, которая с такой легкостью вспыхивала у него на губах.

Только сейчас Шепчущей Женщине пришло на ум, что она сама точно не помнит, когда эта улыбка начал меркнуть. В разговорах с Бледнолицым Волком она не раз обсуждала перемену, происшедшую в его брате, и хорошо помнила, что старший сын так же тревожился за Парящего Орла, как и она сама. Сблизились братья с первого же дня их знакомства, с годами братские узы становились все более прочными. После смерти Бегущей Бизона Бледнолицый Волк взялся за воспитание младшего брата. И ей даже в голову не приходило, что любовь его к Парящему Орлу в один ужасный день может стоить ему жизни.

Она так и не узнала, почему огонек радости в глазах Парящего Орла потух. Когда Бледнолицего Волка принесли к ней чуть живого, с кровоточащей раной в груди, индианка решила, что, если и его сердце перестанет биться, она уйдет из жизни вместе с ним. К счастью, сын поправился, постепенно окреп. Тогда он и произнес клятву мести, и она всем своим существом разделяла его стремление.

Только после того как Бледнолицый Волк окончательно поправился и вернулся на ранчо к отцу, она позволила себе оплакать погибшего сына. Приподняв подбородок, Шепчущая Женщина старалась не смотреть на рубцы от страшных ран на руках и ногах, которые она нанесла себе в порыве скорби. У Парящего Орла отняли жизнь, и единственным способом облегчить беспрестанную муку сердца было страдать подобно ему — пролить свою собственную кровь, так же как была пролита кровь ее сына. В знак траура она обрезала волосы и каждый день приходила на вершину холма, где безутешно рыдала, прося его душу успокоиться.

Шепчущая Женщина на миг прикрыла глаза. Ее единственным утешением стала любовь к оставшемуся в живых сыну и к мужу, которому было навеки отдано ее сердце.

Слезы грусти навернулись на глаза Шепчущей Женщины, едва она приблизилась к своему вигваму. Бросив вгляд на разведенный костер, индианка перелила только что принесенную воду в стоявший наготове котелок. Щедрость мужа позволяла ей жить с большими удобствами, чем большинству других ее соплеменников. Она щедро делилась с соседями всем, что имела, однако предпочитала держаться в стороне. Шепчущая Женщина была еще достаточно молода, впереди у нее оставалось немало лет жизни. Серая Лиса и Смеющийся Медведь не раз пытались приблизиться к ней, предлагая утешение, однако она отвергла их обоих. Хотя она и заверяла мужа, чтобы облегчить его душу, что дни без него пролетят незаметно, каждый раз, когда он уезжал, в ее сердце воцарялась пустота.

Вдруг какое-то неясное чувство побудило Шепчущую Женщину поднять глаза. Она устремила взгляд вдаль, туда, где на фоне безоблачного неба ярко светило солнце.

На горизонте не было заметно никакого движения, но в ней все вдруг словно запело от радости.

Касс тоже всматривался вдаль, надеясь разглядеть вдали индейский поселок. Беспокойство Пьюрити, переросшее в тревогу, с каждой милей пути становилось все сильнее и в конце концов передалось и ему.

Пьюрити вздохнула, и Касс обернулся к ней. Не обращая на него внимания, она провела рукавом рубашки по влажному лбу, откинула с лица непокорную прядь. Он заметил, что девушка стала бледной, веки ее отяжелели, а плечи поникли. Пышная коса, уложенная на затылке, отливала на солнце золотом, так же как и локоны, свившиеся от жары в тугие колечки. Он ощутил прилив нежности. Ему хотелось прикоснуться губами к этим необыкновенным волосам, прижать Пьюрити к себе, передать ей свою силу, сказать, что опасаться нечего, потому что он будет рядом, но у него не хватило смелости.