Его моя девочка - Эльвира Смелик Страница 51

Да какая разница, что думали другие? Она-то точно знала, и этого достаточно. Но медсестра либо всё-таки услышала, либо догадалась, сдержанно улыбнулась, потом заключила:

– Так что иди домой, не волнуйся.

Но Лиза не сдвинулась с места, уставилась на неё, хотя произнести ещё раз не решилась, чтобы опять не услышать в ответ категоричное «нельзя». И, видимо не вынеся её щенячьи-жалобного взгляда – а у неё ведь наверняка такой и был, и ничего она с ним не могла поделать – медсестра качнула головой, обречённо произнесла:

– Ну, ладно, ладно. Проведу тебя к нему. Он всё равно в палате пока один. Только верхнюю одежду сними. И бахилы надо одеть. – И потом уже, по дороге, дополнительно проинструктировала: – Соберёшься уходить, иди не через центральный вход, а возвращайся сюда. Куртка всё равно здесь будет. Я тебя выпущу. – И даже сама распахнула дверь нужной палаты, предупредила напоследок: – Только не очень долго.

Лиза послушно кивнула, вошла.

Палата оказалась совсем крошечной, напротив двери окно, почти от стены до стены, а вдоль этих стен две кровати. Одна действительно пустая, Никита – на второй, и до него всего несколько шагов.

Сейчас он и правда выглядел не настолько беспомощно и ужасно. Даже не лежал, наполовину сидел, откинувшись на подушку и приподнятое изголовье. Лицо не слишком пострадало, только свежий шовчик над бровью, разбитые губы и ссадина на подбородке. Увидел её, глянул недовольно и мрачно.

– Нахрена ты влезла?

Это он про драку? Но вообще-то она была не одна. Да в любом случае всё равно бы кто-то вмешался. Но не в этом дело. Он, что, серьёзно не понимает? Ещё и злится.

– А если бы… Если бы они тебя убили?

Он стиснул зубы, отвёл глаза, да так и произнёс куда-то в сторону:

– А может, я и хочу сдохнуть. Достало под всех прогибаться.

– Не говори так, – возмутилась Лиза, а Никита глянул напряжённо и пристально, прямо в глаза.

– А то, что?

– Ничего! – Она не стала ставить условий. Потому что и так с него их достаточно. Попыталась сглотнуть распиравший горло твёрдый комок. – Просто не говори. Не надо.

Он потянулся к ней рукой, но почти сразу передумал, просто положил ладонь поверх одеяла, выдохнул раздражённо:

– Тогда уходи.

– Почему?

– Неужели не понимаешь, что мне и так фигово? Ещё и ты тут торчишь.

– Но никого же нет! – воскликнула Лиза, взмахнула руками. – Никто же не узнает и не увидит.

– Дура, – сердито заключил он. – Это только пока – никто не знает, не видит. – И опять посмотрел в глаза, произнёс не слишком громко, но с особым напором: – Ты, что, правда не понимаешь? Если с тобой что-то случится, я же себе никогда не прощу. Тебе настолько на меня плевать?

Нет, конечно, наоборот. Но ей кажется, чтобы остаться с ним, она готова вытерпеть что угодно.

Не важно, что случится когда-то потом, главное – сейчас. Главное – он. Главное – находиться рядом и знать, что в данный момент это никто не отнимет, и верить, что подобные моменты ещё будут. И прикасаться. Хотя бы так: украдкой, осторожно, едва ощутимо.

Лиза тихонько выдохнула, дотронулась до его руки, и Никита всё-таки не выдержал – поймал её пальцы, крепко сжал и, кажется, хотел что-то сказать. Но тут зазвонил мобильник. У него.

Он лежал возле кровати на тумбочке – каким-то чудом не разбился, остался жив, только защитный экран покрылся тоненькой сеточкой трещин. Никита глянул на телефон и тут же выпустил Лизину ладонь, потянулся за ним, поднёс к уху.

– Чего тебе?

Лиза сразу догадалась, кто это звонил, она даже слышала доносившийся из трубки звенящий девичий голос. Слов правда не разобрать, но и так всё понятно – и по обстоятельствам, и по коротким Никитиным ответам.

– Всё со мной в порядке. …Ну да. И что? …Не надо ко мне приезжать. И поздно уже, не пустят. …Ну хорошо.

Он выключил телефон, отложил его в сторону, посмотрел на Лизу, и даже не попросил, приказал:

– Уходи! Сейчас эта овца припрётся. Кто-то уже донёс, и она сюда едет. Уходи! Прямо сейчас. Лиз!

Теперь она не стала спорить, послушно отступила на шаг, но тут же услышала:

– Стой!

Никита ухватил её за запястье, потянул к себе, заставляя опять придвинуться и нагнуться, а сам чуть приподнялся, упираясь ладонью свободной руки, и когда лица сблизились, приник к губам. Не просто коснулся, впился, сминая жадно и зло, тихонько мыча от боли, но не отпуская. Потом откинулся на подушку, тяжело дыша, повторил:

– Уходи. Быстрее. И на глаза ей не попадись.