Дорогой ценой - Эльза Вернер Страница 5

Барон Равен, человек сорока шести – сорока семи лет, был весьма представительным мужчиной. Мощная фигура и повелительные манеры, полное энергии лицо, черты которого были если не красивы, то очень характерны, осанка, выражающая смесь неприступной гордости и спокойного достоинства, – все говорило о том, что этот человек привык повелевать и властвовать. Темно-карие глаза его еще молодо блестели, но взор их был строг и мрачен, а когда барон пристально смотрел на что-нибудь, приобретал пронизывающую, неприятную остроту. Темные густые волосы барона лишь слегка серебрились на висках, и это была единственная черта, выдававшая его возраст.

– Все это вовсе не касается меня лично, – продолжал он. – Пока ругательства и угрозы доходили до меня в виде анонимных писем, я попросту бросал их в корзину, не придавая им никакого значения. Но когда их стали расклеивать на стенах присутственных мест и начались попытки публично оскорблять меня, а господа граждане воздерживались от вмешательства, я счел своей обязанностью принять серьезные меры. Я – представитель высшей власти в провинции, и если буду терпеть оскорбления, наносимые лично мне, то тем самым уроню авторитет правительства, охранение которого при всех обстоятельствах является моей обязанностью. Повторяю вам, господин городской голова, мне очень неприятно издавать обязательные полицейские постановления, которые, может быть, будут весьма тягостны, но сам город заставил меня сделать это.

– Мы уже привыкли к тому, что при подобных обстоятельствах вы, ваше превосходительство, не принимаете во внимание никаких доводов, – резко произнес городской голова. – Итак, мне остается лишь сложить на вас всю ответственность за это… Следовательно, наш разговор окончен.

Барон холодно поклонился и парировал:

– Не знаю случая, когда я не нес бы ответственности за свои мероприятия; также, разумеется, я несу ее и теперь… До свидания, господа!

Городской голова и полицмейстер вышли из приемной. На пути к выходу голова, седой старик холерического типа, не мог не дать воли своему долго сдерживаемому гневу.

– И вот, несмотря на все наши просьбы, увещания и представления, мы еще раз не добились ничего другого, кроме диктаторского «будет так!» – говорил он своему спутнику. – По-видимому, даже и вы преклонились перед этим излюбленным выражением его превосходительства: ваше противоречие разом смолкло.

Полицмейстер, еще довольно молодой человек с умным, выразительным лицом и очень вежливыми манерами, пожал плечами:

– Барон – глава управления, и так как он объявил, что превосходит меня своей ответственностью, то…

– Вы подчиняетесь его воле, – закончил городской голова. – В сущности, это вполне естественно. Едва ли вы хотите разделить судьбу своего предшественника.

– Во всяком случае, я надеюсь дольше его сохранить свой пост, – вежливым, но решительным тоном ответил полицмейстер. – Насколько мне известно, мой предшественник был переведен на другую должность за неспособность к службе.

– Ошибаетесь, – возразил голова. – Он был смещен потому, что пришелся не по душе барону Равену и по временам осмеливался высказывать различное с ним мнение. Он принужден был уступить воле, которая так давно неограниченно господствует у нас. Сегодняшнее поведение нашего губернатора, надеюсь, сразу же показало вам, в чем, собственно, заключается здесь «положение вещей», и, как мне кажется, вы уже избрали себе лагерь.

Последние слова прозвучали очень язвительно, но полицмейстер ничего не ответил и только любезно улыбнулся, а так как они уже были в подъезде дома, то тотчас же расстались.

Барон Равен и полковник между тем остались в приемной правления. Полковник командовал полком, несшим гарнизонную службу в Р. Несмотря на свою военную осанку, мундир и ордена, он все же не мог выдержать сравнения с величественной фигурой губернатора, хотя и облаченного в простой штатский сюртук.

– Вам не следовало все же так круто поступать, ваше превосходительство, – возобновил он разговор. – В высших сферах бывают очень недовольны постоянными конфликтами со средним сословием.

– А вам кажется, что я люблю эти конфликты? – спросил барон. – Но уступчивость в данном случае была бы проявлением слабости, а последней, надеюсь, никто не заподозрит во мне.

– Вы знаете, что месяц тому назад я был в столице, – продолжал полковник, – и часто бывал в министерстве. Откровенно говоря, настроение там для вас неблагоприятно. Там недолюбливают вас.

– Это мне известно, – холодно ответил Равен, – я давно стал неудобен для столичных господ. Я никогда не был ни покорным исполнителем их воли, ни их преданным слугой; к тому же они никак не могут простить мне мое низкое происхождение. Помешать моей карьере было невозможно, но симпатиями в их кругах я никогда не пользовался.

– Тем более вы должны быть осторожны. Уже делались попытки поколебать ваше положение. Говорят о превышении власти, о произволе, и все ваши мероприятия подвергаются жесточайшей, часто весьма враждебной, критике. Неужели вы не боитесь этой паутины интриг?

– Нет, – не задумываясь, ответил губернатор, – я слишком нужен власть имущим лицам и позабочусь о том, чтобы, несмотря на мое «превышение власти» и «произвол», такая необходимость не исчезла. Я отлично знаю всю трудность своего здешнего положения; но министерству нелегко найти другое лицо, пригодное занять губернаторский пост в этой провинции и сдерживать брожение умов в вечно оппозиционном Р. Тем не менее я очень благодарен вам за ваше предостережение.

– Я хотел по крайней мере предупредить вас, – сказал полковник, обрывая разговор. – Но мне пора. Я слышал, вы ожидаете сегодня гостей?

– Да, свояченицу, баронессу Гардер, с дочерью, – ответил барон, провожая полковника до дверей. – Они провели часть лета в Швейцарии и сегодня возвращаются оттуда. Я ожидаю их с минуты на минуту.

– Я имел счастье несколько лет тому назад познакомиться с баронессой в столице и надеюсь возобновить здесь знакомство. Осмелюсь просить вас, ваше превосходительство, засвидетельствовать ей мое почтение. До свидания, ваше превосходительство!

Через полчаса к подъезду губернаторского дома подъехала карета, и барон Равен спустился вниз, чтобы приветствовать гостей.

– Как я счастлива снова видеть вас! – с оживлением воскликнула сидевшая в карете дама, протягивая руку губернатору.

– Добро пожаловать, Матильда, – со своей обычной холодной вежливостью ответил на ее приветствие Равен, открывая дверцу кареты и помогая свояченице выйти. – Как вы перенесли дорогу? Сегодня чересчур жарко для путешествия.

– О, ужасно жарко! Продолжительная дорога совершенно издергала мне нервы. Вначале мы намеревались один день отдохнуть в К., но нас подгоняло желание как можно скорее увидеть нашего дорогого родственника.

– Тем не менее вам следовало остановиться в К., – заметил барон, равнодушно приняв комплимент. – Но где же дитя… Габриэль?

Лицо девушки, только что выпрыгнувшей из кареты, при этом вопросе покрылось гневным румянцем. Но и барон запнулся, изумленно уставившись на «дитя», которое он не видел в течение трех лет и которое теперь совершенно поразило его своим видом. Однако изумление барона и торжество девушки по этому поводу были непродолжительны.