Недоделанный пикап - Олли Ро Страница 5

Да. Мне во многом в жизни повезло. Кроме одного. Внешность.

Так уж вышло, что с малых лет всегда всем казалось, что я отстаю в развитии, хотя это было не так. Просто от прабабки мне достался исключительно маленький рост. На фоне ровесников я выглядела игрушечной. Вьющиеся белокурые локоны, огромные карие глаза, пухлые малиновые губки и маленькое худенькое тельце. Меня можно было выставлять в детском мире в разделе игрушек рядом с фарфоровыми куклами и забавляться игрой «найди десять отличий». Мои ВЫСОКИЕ родители ласково называли меня Дюймовочка. Я же ощущала себя просто карлицей.

Играть с девочками в дочки-матери никогда не любила. Мне всегда выпадала роль ребенка, а рослые подружки с маниакальной страстью старались завернуть меня в какое-то тряпье и кормили кашей из песка и салатом из лопухов. Жесть.

Меня больше привлекали пацанские игры. Казаки-разбойники, лапта, футбол, войнушка. Мне безумно хотелось искать клады, лазать по заборам, исследовать заросли бурьяна, меняться фантиками и фишками, даже пугать девчонок, наслаждаясь их звонкими визгами.

Но мальчишки меня не подпускали. Боялись, что я покалечусь, а им влетит от моего огромного и страшного папы. Хотя в свою компанию они приняли Петьку Васечкина, который выглядел, словно прямой потомок Кащея – тощий, налысо стриженный, выше меня всего на пару сантиметров. Да если его поставить против солнца и поднять футболку, можно на просвет наблюдать работу внутренних органов.  Наверное, именно с этой детской несправедливости в каждую клетку моего тела и атом сознания въелась агрессивная неприязнь к гендерному неравенству.

И далее по жизни все только усугублялось. С каждым годом, на радость папе и маме, я превращалась в копию куклы Барби. По  сравнению с одноклассницами я выглядела, как сказочный эльф. По-прежнему невысокая, но до тошноты красивая. Девочки меня тихо ненавидели. Мальчики таскали шоколад и розы. Но никто не пытался разглядеть во мне ничего, кроме внешности. Все вокруг видели лишь пустоголовую блондинку. Тупенького ангелочка, которому за красивые глазки ставят хорошие оценки. Куклой, в голове которой вместо мозгов одни светлые локоны. У меня даже прозвище такое было. Кукла.

А я никогда не была глупой. Науки давались легко. Золотая медаль в школе. Красный диплом в институте. И бизнес, ради успеха которого, одному Богу известно, сколько было потрачено моих нервов и сил. Но годы упорства и рабский труд дали плоды. Отчасти помогла фамилия. Шелест. Так сходу по документам и не поймешь – женщина ты или мужчина, поэтому первое время отправляла на встречи с поставщиками зама, а потом уже и репутация работала. Долбаный патриархат избавляется от представительниц прекрасного пола в бизнесе, который почему-то принято считать мужским, как заботливый хозяин избавляется от мелких блох на пузе любимого кобеля. Травит, давит, вымывает вонючим мылом. Но я не блоха. От меня так просто не избавиться. Характер.

Еще с подросткового возраста всем назло я присвоила мужскую модель поведения. Научилась отборно ругаться. Матом. Без мата. Немного по фене. Потом, кстати, долго избавлялась от этого недуга. Беззастенчиво устраивала драки, если кто-то меня оскорблял словом или действием. Носила черный спортивный костюм с полосками на олимпийке и мягкие кеды. Остригла коротко волосы, сделала тату. И все равно была похожа на чертова ангела.

Закорешилась с гопниками на районе. Через них узнала братков и ментов. Пару раз участвовала в стрелках. Научилась стрелять из пистолета. Получила в подарок именной нож. И вообще стала известной на районе чиксой. Бедный папа, я была ну очень трудным подростком. На самом деле, только спустя годы осознала, что если бы не моя кукольная внешность, валяться бы мне хладным трупиком в ближайшей канаве.

Потом закончилась школа. Родители по состоянию здоровья были вынуждены перебраться ближе к морю. Я же наотрез отказалась ехать с ними. Меня ждал институт, общага и светлая будущее. К тому времени кризис юношеского максимализма прошел, и я плотно взялась за учебу. Родители уезжали со спокойным сердцем. Твердо уверенные, что все мои закидоны связаны с тем, что их любимая единственная дочь пала жертвой нетрадиционной ориентации.

Как так вышло – загадка.

Но любящие папа и мама, начитавшись «умных книжек» уверовали в мою тягу к женскому полу. И сколько бы я не открещивалась – переубедить не могла. Вот она сила родительского мнения. Одно оставалось неизменным – я по-прежнему была дорога и любима. Родители выедали мне мозг по чайной ложке, призывая не скрывать от них правду, пока я тупо не согласилась. Клянусь, махнула гривой и сказала «внуков не ждите».

А через год родила Костика. Но это другая история… Скучная… До зевоты банальная…

Паршивая неделя. Четверг. С утра вызывают в кадетский корпус. Костик с кем-то подрался, и мне необходимо снова отменить важные переговоры и нестись на другой край города выслушивать откровенный бред.

И вот, сижу, значит, в кабинете директора, ей богу, такого старого, что ему на том свете уже прогулы ставят, прости господи. Слушаю надрывную ересь двух толстых бабищ и их плюгавых мужиков, недоумеваю.

Едрит-мадрит, пацаны подрались, ну что тут такого? Все живы-здоровы, не считая пары ссадин и синяков. Это военное училище или институт благородных девиц? Нахрена сюда вообще этих мамашек позвали? Стоят вон, сопли розовые своим заморышам плешивым утирают.

Нет, я своего Костика знаю. Бил, значит, за дело. Воспитываю я его правильно. По пацанским понятиям. Хоть в нашей с ним семье нас двое, Костян далеко не маменькин сынок. Смотрю на него – ни стыда, ни раскаяния. Честный взгляд, расслабленная поза. Смотрит мне в глаза, не отворачивается, спокоен. Мне этого хватает. И никаких претензий я тут до вечера выслушивать не собираюсь.

Но вот другие мамаши жаждут крови. Костика. Моей. Свеженькой. Да побольше. Целый час галдят наперебой. Папашки насупились и украдкой разглядывают меня с ног до головы. А я хороша, да. Платиновая блондинка. Тонкая и грациозная, как лань. На мне черная кожаная юбка и шелковая белая блузка, сквозь которую просвечивает тонкое кружево дорогого белья. Я знаю этот сальный взгляд. За годы стала мудрее. Приняла себя и свою внешность и научилась использовать ее, как оружие.

Пухлые бабищи тоже видят реакцию своих мужей и бесятся сильнее. Брызжут ядом, как амазонские анаконды, готовые проглотить меня вместе с замшевыми полусапожками.

Бледный директор нервно утирает пот со лба маленьким платочком, не в силах вставить даже слово. Да… Сдал Михалыч. Еще год назад сиял, как звезды на погонах. Как бы его инсульт не долбанул, глядя на это мракобесие.

Пора доставать свои яйца! Решила я и шандарахнула на стол тяжеленую шанель. Отлично. Все заткнулись. Теперь говорить будет батя. Кивнула драчунам на дверь, смекалистые пацанята спешно покинули кабинет директора. Осадила крепким словцом куриц, попытавшихся возмущенно перебить МЕНЯ. Заткнула гневным взглядом лысеющих кракозябликов, разинувших охреневшие рты. В повисшей звенящей тишине налила полуживому Михалычу стакан воды из графина. И меня понесло… За пятнадцать минут эти чересчур инициативные родители осознали никчемность и глупость разборки, раздутой до катастрофы вселенского масштаба. Прослушали лекцию о воспитании. Узнали много новых слов.