Признание в любви - Патриция Хэган Страница 49

— Застрелите ее, — прошептала она, увидев, что Люк не взялся за оружие. — Она сейчас бросится.

Словно поняв, что Джеси вынесла ей смертный приговор, пума открыла рот, обнажив огромные клыки, и издала рык, от которого у них застыла кровь в жилах.

И все же Люк не двигался. Вместо этого он вперил в пуму пристальный взгляд и заговорил с ней на языке команчей.

Охваченная ужасом, Джеси так вцепилась в веревочный повод, что он врезался ей в руку. Но к ее изумлению, пума рычала все тише, потом совсем умолкла, глядя на них сверху желтыми глазами. И наконец, раздраженно хлестнув хвостом, повернулась и исчезла между скал.

— Вот видите, — сказал Люк, заметивший, как побледнела Джеси. — Вовсе не обязательно убивать каждого, кого боишься. Иногда он уходит с миром.

— Она поняла, что вы ей сказали? — удивленно спросила Джеси.

— Кто знает? — Люк пустил лошадь. — Может быть, она поняла интонацию. Поняла, что я ей не сделаю дурного, если она нас не тронет. И ушла с миром.

— Но ведь так не всегда получается.

— Нет. Иногда приходится убивать того, кого боишься, чтобы спасти собственную жизнь.

Они поехали дальше. Джеси расспрашивала Люка о том, что окружало их, — не только потому, что ей это было интересно, но и чтобы не дать разговору коснуться интимного. При каждом взгляде на Люка она невольно вспоминала восторг, который они делили ночью, но твердила себе, что это надо забыть. Она даже попыталась думать о Майкле, но эти попытки были безуспешны. Как думать о Майкле, когда в памяти еще так свежи ласки Люка? Джеси мучили сомнения и угрызения совести: вдруг Майкл поймет, что она была близка с другим мужчиной? Захочет ли он тогда на ней жениться? Его и так ждет много неприятностей, например, правда о ее родителях. Не хватает ему еще представлять ее в объятиях другого. Придется притвориться, что ничего не было, и как-то самой в это поверить.

Но насмешливый внутренний голос говорил Джеси, что это ей не удастся: как можно забыть ночь любви с таким мужчиной, как Люк?

По пути им встретился дикобраз — Джеси никогда не видела такого зверя. Они с Люком наелись зеленых и жестких, но вкусных степных слив. Потом Люк подстрелил из лука степного тетерева, они вместе ощипали его около ручья, насадили на вертел и пообедали жареной дичью.

Впервые как следует наевшись, они устроились отдохнуть в тополиной роще, и тут Джеси, набравшись храбрости, спросила Люка:

— Куда вы меня везете?

— В место, которое называется Накогдочес. У меня там друг работает на станции. Он посадит вас на дилижанс, и вы отправитесь домой.

Люк наблюдал за Джеси, ожидая взрыва негодования, и не пропустил гневных искр, которые заплясали в ее сиреневых глазах.

— Отвезти вы меня можете куда хотите, но домой я сейчас не поеду.

— До чего же вы упрямая женщина, — раздраженно сказал Люк. — Как вам объяснить, что надо забыть весь этот вздор? Да найди вы ее, ваш жених вовсе этому не обрадуется. Ведь недаром же вы не попросили у него помощи с самого начала. Забудьте про мать, Джеси. Если она и жива, ей лучше оставаться там, где она есть, а не возвращаться в ваш мир, где ее ожидают одни страдания.

Они сидели рядом, но при этих словах Джеси вскочила на ноги и стиснула кулаки.

— Вы так думаете потому, что всегда жили жизнью дикаря и другой не знаете. Что из того, что вы учились в школе в Мексике? Вы там ничего не узнали про наших людей.

— Не узнал? — Люк горько рассмеялся и тоже встал. — Я очень многое знаю про ваших людей. — При воспоминании о перенесенных унижениях его залила волна горечи. Допустим, в армии его уважают как первоклассного разведчика. И все же подспудно он не переставал ощущать презрительное к себе отношение. Белые принимали его за своего, только когда он одевался, как белый, носил волосы, как белый и притворялся не тем, кем был на самом деле. Люку это было не по душе, и он выдавал себя за белого только в случае самой крайней необходимости.

Джеси смотрела на него с опаской. Лицо Люка окаменело, ноздри раздулись от едва сдерживаемого негодования — пожалуй, лучше прекратить этот бесплодный спор. Надо ехать дальше и расстаться при первой возможности. Она встала и направилась к лошади. Но следующие его слова заставили ее остановиться:

— Я про ваш мир знаю все, Джеси, а вы о моем не знаете ничего.

— И не хочу знать, — холодно отозвалась она. — Я уже вам сказала: мы квиты. Вы спасли мне жизнь, я спасла вам. Прошлой ночью вы получили, что хотели. Больше я вам не нужна, так что поехали. Чем скорее я от вас избавлюсь, тем лучше.

Люк в три шага настиг ее, схватил за плечо и резко повернул к себе лицом. Его лицо посерело, глаза сузились.

— Нет, — сказал он, — это вы прошлой ночью получили, что хотели. Я бы остановился, если бы вы приказали мне, — и вы это отлично знали. Но вы не желали, чтобы я остановился. Вам хотелось узнать, каково это — совокупляться с человеком, которого вы считаете дикарем.

Джеси дала ему пощечину.

Люк видел, как она размахнулась, и мог бы уклониться от удара, но не сделал этого, потому что нарочно вывел ее из себя. Лучше выпустить наружу кипение страстей, которое он весь день ощущал под внешне спокойной поверхностью.

Джеси напряглась, не зная, какой от него ждать реакции. Он может запросто свернуть ей шею. Но Люк только глядел на нее ледяными глазами.

Прошло, как ей показалось, несколько минут. Потом он сказал:

— Поехали. Сегодня мы до Накогдочеса не доберемся, но обещаю, что я до вас ночью не дотронусь.

— Вот и прекрасно, потому что…

Он вскинул руку:

— Тише! Не шевелитесь…

Люк бросился к своей лошади, схватил винтовку и, дав Джеси знак оставаться на месте, исчез среди тополей. Джеси вытащила нож и притаилась за сливовым кустом. Господи, только бы не нарваться на врагов Люка. Если они его убьют, что они сделают с ней? Джеси содрогнулась. Но она опасалась и за Люка. Как бы она на него ни злилась, как бы ни убеждала себя, что с ним надо расстаться, в глубине души она сознавала, как много он для нее значит.

Прошли долгие мучительные минуты. Не в силах больше терпеть неизвестности, Джеси хотела было выползти из-за куста и посмотреть, что происходит, но приближающиеся шаги заставили ее остаться на месте. Только услышав, как Люк разговаривает на своем родном языке, она осмелилась встать на ноги, но увидела с ним двух индейцев и снова спряталась.

Заметив ее испуг, Люк крикнул:

— Не бойтесь, Джеси. Это друзья.

Она выглянула. У одного из индейцев в скальповую прядь было засунуто желтое перо. У другого косы были завернуты, как ей показалось, в звериную шкуру. Но больше всего ее поразили размалеванные красными полосами лица.

— Они вам не причинят зла, раз вы со мной. Это команчи, которых называют «едоки меда».