Мужские сны - Людмила Толмачева Страница 48

Утром Татьяна встала первой, пошла в баню, чтобы умыться. Она не любила плескаться под неудобным умывальником. Когда сбежала со ступенек крыльца, то боковым зрением заметила белый листок у калитки. Она подошла, уже предчувствуя беду, подняла его, развернула: «Вы рано успокоились. Если статья выйдет, вашей подруге не жить».

Татьяна без сил опустилась на табурет, положила руки на стол, задумалась. Что все это означает? Неужели Плужников и его компания – лишь вершина айсберга, а за ними стоят силы покруче, те, кто остался в тени и теперь угрожает расправой? Вдруг до нее дошло, что о статье знал только Симаков. Значит, эта «шестерка» уже оповестила своих покровителей. А они сразу начали действовать. Обычными преступными методами, старыми как мир, но порой очень действенными. И самое обидное – вновь не за что уцепиться. Вновь Симаков вне поля досягаемости. Нет прямых улик, нет доказательств, нет свидетелей, не считая Инны. Их обеих можно отнести к заинтересованным лицам. Они однокурсницы, подруги. Получалось, что Татьяна, пользуясь своим и Инниным положением, сводит счеты с «честным» депутатом, выступившим против предателей и сталинских прихвостней. Нет, пока у нее не будет на руках более весомых улик, нечего и мечтать о возмездии Симакову. Но сейчас не до него. Надо спасать Инку. Татьяна нутром чуяла, что угроза, нависшая над Инной, не липовая, а самая настоящая. Задеты чьи-то кровные интересы, и потому с ними церемониться не станут.

На крыльцо вышел Андрей. Татьяна молча протянула ему листок. Он прочитал, нахмурился, сказал примерно то же, о чем только что думала Татьяна:

– Это серьезно, Таня. Ты видела, что они сделали с Дашей. Если бы ты вовремя не вспомнила эту «Ниву», они убили бы ее. Я уверен, что возвращать ее они не собирались.

– Я сейчас же позвоню Инке, чтобы не рыпалась с этой статьей.

– Звони. Я пока налью кофе.

Татьяна нервно набрала на мобильнике номер Инны.

– Алло! – ответил голос Инны, низкий и хриплый спросонья.

– Инна! Здравствуй! Я не буду долго распространяться. Скажу только одно. Останови работу над статьей. Тебе угрожают расправой за нее. Поняла?

– Какого черта ты трезвонишь в такую рань из-за ерунды? Ты хоть знаешь, дорогуша, что мне угрожают чуть ли не каждый день? Такова участь любого порядочного журналиста. И непорядочного тоже.

– Инка! Где твоя дочь?

– А что?

– Прекрати свои идиотские вопросики. Отвечай, где Юля.

– Дома, где ей еще быть? Завалила экзамен на биофак, теперь срочно готовится на химический. Там на три дня позднее. Может, сдаст. А что?

– Так вот. Тебя, может, и не тронут, а Юльку возьмут в заложницы. Тебя устраивает такая перспектива?

– Погоди. Так это серьезно?

– Еще как! Слушай меня. Никаких статей, поняла? Во всяком случае, в ближайшее время. Надо этих гадов сначала найти, а потом уже… Короче, через день я буду дома. Встретимся и все обсудим. Пока!

– Что ты собираешься делать? – спросил Андрей, когда они сели завтракать.

– Сама не знаю. Но сидеть сложа руки не могу. Не в моем это характере.

– Давай еще раз построим логическую цепочку того, что произошло за этот месяц.

– Давай.

– Итак, ты приехала в Кармаши. Кстати, зачем ты приехала?

– Как «зачем»? Навестить родню. Хотя нет. Мама попросила уладить вопрос с этим домом. Дядя Паша не знал, что с ним делать. Жить в нем некому, а продавать жалко. Но теперь решено, что здесь будет жить семейство отца Алексея. Кстати, сегодня мы их должны перевезти. Я попрошу Виталия помочь.

– А мы с тобой где будем ночевать? Кстати, последнюю нашу ночь в Кармашах.

– Что значит «последнюю»? Ты исключаешь, что я могу нечаянно нагрянуть с проверкой?

– Насчет чего?

– Насчет всего.

– Не темни. Впрочем, я уже понял. Неужели ты совсем не веришь мне?

– Верю всякому зверю. Как говорится, доверяй, но… только себе. И то через раз.

– С вами все ясно, Татьяна Михайловна. Так вернемся к нашим баранам?

– Вернемся. Итак, я приехала и сразу увидела на берегу Огневки сцену из ремейка драмы «Коварство и любовь». По-моему, Шиллер здесь отдыхает.

– Перестань! Это к делу не относится. А то и я могу вспомнить идентичную сцену. Еще похлеще вышеупомянутой.

– Ладно. О любви не будем. На кладбище я познакомилась с Авдотьей Колчиной, которая обвинила моего деда в доносительстве на ее мужа. Дядя Паша подтвердил, что такие слухи по Кармашам ходили. Но больше всех в этом деле преуспел Симаков, когда лез в главы администрации. Я возмутилась и поехала в архив, где мне выдали копию протокола партсобрания. Один из подписавшихся под этим протоколом был дед Симакова, Авдей Симаков, «забулдыга», как охарактеризовал его дядя Паша. Параллельно с этим непростым и щекотливым делом развернулось другое. Я решила выяснить, кто засоряет Красный бор. Виталий намекнул: мол, ходят слухи о том, что Симаков берет взятки за разрешение вывозить мусор за Огневку. Вот я и отправилась в администрацию с этим вопросом. А задала я его принародно. Там, в частности, присутствовали Вепрев, зам. главы муниципальной администрации, и пресловутый Плужников. Вепрев отвертелся, мол, они ставят вопрос о расчистке места свалки, а Плужников повел себя агрессивно.

– Погоди. Представим себя на его месте. Если бы над нами сгустились тучи, а рыльца наши при этом были в пушку, то как бы мы себя повели? Как думаешь?

– Наверное, постарались бы уйти от конфликта. Наобещали бы с три короба.

– А он повел себя вызывающе. О чем это говорит?

– О том, что привык прятаться за чью-то широкую спину.

– Вот оно, главное-то. Здесь надо копать.

– Я уже думала об этом, но не знаю, с какого боку копать. Постой! Я же еще была в одном месте. У прокурора. И он намекнул на давление сверху, причем по его же, прокурорской, линии. Ему ставили палки в колеса, как только возбуждалось очередное дело по Красному бору. Он прямо мне сказал, что боится остаться без работы, если даст ход такому делу.

– Вот! Вот оно, главное звено в нашей логической цепи! Поняла?

– Да, поняла, – задумчиво произнесла Татьяна. – Вот что. Ты иди в церковь, а я поеду в Привалово. Постараюсь вырвать из прокурора хоть что-то, что бы пролило свет на плужниковскую мафию. Покажу ему, кстати, анонимку.

Они расстались на площади возле приваловского автобуса.

Как ни занята была Татьяна своими мыслями, но парня этого заметила. Когда она передавала деньги на билет и нечаянно оглянулась, то поймала на себе взгляд неприятного типа в грязной рубашке с длинными рукавами. Она знала, что в июльскую жару так одеваются только наркоманы. Парень отвел глаза, но уж слишком неуклюже. «За мной следят», – поняла Татьяна и ощутила неприятный холодок внутри. Она сделала вид, что ничего не заметила, и больше не оглядывалась.