Плата за любовь - Лидия Лукьяненко Страница 44

Быть как они я как раз и не хотела, но под таким напором затаилась и схитрила. Я выбрала «мед», то есть медицинский институт. Понятно почему? Туда же срезаться — раз плюнуть. Я мирно просидела в своей комнате две недели якобы за учебниками и пошла на первый экзамен. На сочинении я оторвалась по полной. Большей чуши, думаю, преподаватели в жизни не читали. Надо сказать, сочинения — единственное, что мне всегда удавалось. Я много читала, и у меня — врожденная грамотность. Правда, мама говорит, что так не бывает, но я точно знаю, что этому не научишь. Представьте, какого труда стоило мне написать его плохо. Я писала что попало, на свободную тему, без плана. Прочитала, а получается-то хорошо. Вот и налепила побольше грамматических ошибок и, естественно, провалилась.

Это был самый радостный день в моей жизни. Наконец-то я была свободна. Без школы, без ненавистного института и совершеннолетняя. Но мне это так только казалось. Мама была полна решимости привить мне навыки учителя и прочила меня на место старой пионервожатой, той самой, которая материлась, а теперь, закончив заочно институт, стала учителем. Надо сказать, к тому времени ни пионерской, ни комсомольской организации в школе уже не было — шли годы перестройки. Но должность была — что-то вроде массовика-организатора. Тут уж я встала на дыбы и высказала все, что так долго думала об учителях вообще и о нашей жизни в частности. Не хотела я, ох, не хотела себе такой судьбы.

Родители попытались меня убедить, но я была непреклонна. Мама поджала губы, и первый раз в жизни мне разрешили принять решение самостоятельно.

Я работала сначала курьером, потом рекламным агентом, потом оператором. Сменила много мест работы, пока стала работать в нашей фирме. Я говорю «нашей», потому что имею на это право, я здесь с момента ее основания. Более того, именно я подала идею нашему директору Геннадию основать собственное дело. Мы начинали втроем — я, он и его жена Наташа. Мы и сейчас работаем все вместе, но в нашем штате уже более двадцати человек. Наташа — главбух, а я выполняю обязанности замдиректора, так сказать, по общим вопросам (все, кроме финансов).

Сначала я зарабатывала мало — копейки. Сколько платят курьеру? А рекламным агентам вообще платили только проценты. Почти все деньги я отдавала маме, оставляла только на проезд, но все равно была счастлива. Мне очень нравилось работать в свободном режиме, встречаться с разными людьми, не иметь плотного графика и давления сверху. Вообще после школы я поняла: возможность жить радостно и интересно доступна всем без исключения, просто люди это не всегда понимают и потому не используют своих возможностей. Маму не радовали мои заработки. Мне кажется, она втайне желала, чтобы у меня ничего не получилось и я бы сказала: «Ты была права, без образования — никуда. Буду поступать в институт». А я не говорила и делала карьеру. Когда у меня появились нормальные заработки, маму это даже обидело. Как же, тут с высшим образованием, работаешь много лет с утра до вечера и получаешь гроши, а эта пигалица — на работу к десяти, что-то там делает играючи, а приносит в пять раз больше. Я действительно все делала с удовольствием и уверенностью, и все получалось. Правда, порой это отнимало массу сил и энергии, но я была юной оптимисткой и очень хотела жить радостно каждый день, каждую минуту.

Но все мы когда-нибудь вырастаем из пеленок. Мне исполнилось двадцать лет. Я стала приходить поздно, а иногда не приходить совсем. У меня появились новые друзья и поклонники. И возникли проблемы. Папа с мамой хотели, чтобы я по-прежнему прислушивалась к их мнению: что мне носить, с кем дружить, куда ходить. Если я собиралась на пару недель на море, мне с укоризной говорили, что вот папе нужно новое пальто, в ванную — кафель, а я эгоистка, думающая только о себе. Меня всю жизнь растили-кормили-поили, и вот — никакой благодарности. Собственно, мои родители — хорошие люди и делали это не из жадности, просто боялись отпустить меня с короткого поводка, поэтому искали разные причины. Мои ночные отсутствия доводили маму до предынфарктного состояния, и папа смотрел на меня с немым укором. Сколько бы я ни объясняла, что там, где я ночевала, к примеру у Ленки, мне ничего не угрожает, — все было бесполезно.

— Пойми, доченька, мы за тебя в ответе. Если с тобой что-то случится, я не переживу, — причитала мама.

— Пока ты не вышла замуж, мы не можем спать спокойно, если тебя поздно нет, — вторил ей папа.

Выход оставался один — выйти замуж, что я и сделала.

Андрей был другом Ленкиного парня — Лешки. С моей Ленкой мы дружим много лет, еще со школы. Семья ее всегда была обеспеченной — с машиной, дачей. Ленка училась в университете, там же и познакомилась с Лешкой. И мы частенько зависали на даче с их институтской компанией, где меня все знали.

Вообще у меня много друзей. Осталась целая куча знакомых в старых местах работы. Как наступает Новый год, просто не знаешь, куда идти — и те тянут, и другие. Бывает, сядешь в одиннадцать за стол с родителями, в двенадцать — ты у соседки Людки, тоже одноклассницы. Потом отправляешься на дачу к Ленке, а утро встречаешь уже черт знает где, в новой компании. День рождения — это вообще мрак, они у меня проходят сумбурно, по-сумасшедшему. Так, в случайной компании, мы и познакомились с Андреем. Он сразу на меня запал. Я, конечно, на внешность не жалуюсь, но Ленка, по-моему, в сто раз привлекательнее. Не красивее, а именно привлекательнее. У меня что есть? Ну, стройная фигура, длинные ноги, выразительные глаза, хорошие зубы и средний нос, совсем не идеальный, чуть толстоватый, но пристойный. А у Ленки при небольшом росте, фигуре подростка, остром носике и небольших раскосых глазах — такое море обаяния и остроумия, что не заметить ее просто нельзя. Лешка два года глаз с нее не сводил, а ведь он парень красивый, бывший спортсмен, подрабатывает моделью и красивых девчонок видел — хоть отбавляй, а поди ты, никого, кроме Ленки, и знать не хочет. Андрей, конечно, не спортсмен, но за собой следит — по утрам бегает, и еще он жутко целеустремленный, я была уверена, что у него блестящее будущее, и не ошиблась. Он во всем стремился быть лучшим, всего достичь своим трудом. Андрей всегда знал, чего хочет, и, когда он сделал мне предложение, я не раздумывая согласилась. Не знаю, любила ли я его. Но мне было уже двадцать два, да и пора было освобождаться от родительской опеки.

Семейная жизнь мне понравилась. Я, наверное, совсем дурочка, но жизнь меня постоянно радует и все происходящие со мной события неизменно доставляют удовольствие. А может, я просто так отношусь к жизни — по-доброму, не жду от нее гадостей, вот они мне и не встречаются. На работе, конечно, бывают неприятности, но я на них не зацикливаюсь. Даже ненавистные проверяющие из налоговой мне кажутся симпатичными. Наташа говорит, что у меня атрофировано чувство здорового возмущения, а я думаю, что нет людей плохих вообще, как и вообще хороших. Гена считает меня легкомысленной, в ответ я только отшучиваюсь, говоря, что «легкомыслие — это легкость мысли». Если честно, то в отрочестве я так много размышляла о собственных пороках и переживала, что этого мне хватит на всю жизнь. Теперь я просто хочу жить и радоваться. Не думайте, что я не вижу грязи и подлости, но я не приближаюсь к ним и стараюсь не замечать. Поверьте, так проще быть счастливой.