Воспоминания - Даниэла Стил Страница 4

Сирина внимательно взглянула на настоятельницу.

– Думаю, дело не в этом.

– Могла бы ты написать кому-нибудь другому?

– Только одному человеку.

Марчелла, их старая служанка! Муссолини разрешил принцессеоставить лишь одну служанку. Несколько преданных слуг выразили готовностьбескорыстно служить своей госпоже, но и на это власти не дали разрешения.Епископ умер прошлой зимой… Осталась только старая служанка…

– Завтра я напишу Марчелле. – Девушка радостноулыбнулась. – Мне следовало бы догадаться об этом раньше.

– Уверена, с твоей бабушкой все в порядке…

Сирина кивнула, но сомнения не оставили ее. Бабушке было ужевосемьдесят… Всякое могло произойти.

Письмо, отправленное Марчелле, возвратилось через четыренедели нераспечатанным. На нем стояла пометка почтальона, гласившая, что«Марчелла Фабиани больше не живет по указанному адресу». Неужели ониотправились на ферму? Может быть, жизнь в Венеции стала трудной? Тревога росла,Сирина окончательно замкнулась. Через неделю она отправила письмо бабушке наферму в Умбрию. Но и это письмо не нашло адресата. Сирина отправила письмомажордому и получила его нераспечатанным с пометкой «умер». В течение первыхнедель и затем месяцев ужас и отчаяние сменились тупой болью. Что-то произошло,в этом не приходилось сомневаться, но узнать, что же именно, не было никакойвозможности. Никого не осталось, за исключением Серджио, разумеется… Толькопосле окончания войны у нее появится возможность вернуться в Италию и выяснитьвсе.

Для этого у нее имелось достаточно денег. Прощаясь сСириной, бабушка дала ей толстую пачку американских долларов. Девочка не знала,откуда у бабушки американские деньги, однако на следующий день, оставшись однав ванной, Сирина насчитала тысячу. И еще десять тысяч долларов монахиниполучили по тайным международным каналам. Эти деньги должны были пойти наоплату расходов, связанных с пребыванием Сирины в монастыре. Девочка знала, чтозначительная часть этой суммы еще не была израсходована. Каждую ночь, лежа впостели, она мечтала, как с их помощью вернется в Италию после войны. Онаотправится прямо в Венецию и там все выяснит. Если с бабушкой что-то случилосьпо вине Серджио, тогда она немедленно поедет в Рим и убьет его.

Эту мысль Сирина лелеяла на протяжении почти двух лет. Войнав Европе закончилась в мае 1945 года, и с того момента Сирина планировалавозвращение на родину. Другие дети ждали известий от родителей, но Сиринедостаточно было только оформить документы и достать билет. Не требовалось дажеразрешения монахинь. Ей уже исполнилось восемнадцать лет, а в поезде онавстретила свое девятнадцатилетие. Казалось, на то, чтобы добиться разрешения напроезд, ушла целая вечность, но все же, наконец, оно пришло.

Мать Констанция отвезла девушку в нью-йоркский порт иустроила на корабле. Прощаясь, она крепко обняла Сирину.

– Помни, дитя мое, что бы ни случилось, не в твоейвласти изменить прошлое. Прими то, что есть, и надейся на лучшее.

Слезы наполнили огромные зеленые глаза Сирины, сверкавшиеярче изумрудов. Юная девушка стояла перед старой монахиней, разрываемаяпротиворечивыми чувствами признательности и ужаса, скорби и сожаления.

– Вы были так добры ко мне все эти годы, матушка.Благодарю вас.

Сирина порывисто обняла монахиню. Прозвучал корабельныйгудок, на этот раз пронзительнее прежнего, и мать Констанция покинула каюту. Еепоследние слова были:

– Храни тебя Бог.

Это было девять дней назад. Воспоминания о матери Констанциивсе еще всплывали в памяти, когда Сирина наблюдала, как наступает рассвет. Онас изумлением смотрела на розовато-серое небо, а поезд продолжал мчаться мимополей, не обрабатывавшихся уже несколько лет. На них виднелись воронки от бомб.У Сирины сжималось сердце от боли за свою страну, за тех людей, что быливынуждены переносить лишения и страдания, пока сама она жила в Америке в полнойбезопасности. Сирина чувствовала себя так, словно была чем-то обязана всем им,словно должна отдать им часть себя, часть своего сердца, своей жизни. В товремя как она вкусно ела и сладко спала на берегу Гудзона, итальянцы страдали,боролись и умирали… Сердце Сирины бешено колотилось под стук колес мчавшегосявперед поезда. Она смотрела на восходящее солнце, золотившее раннее утреннеенебо. Наконец-то она была дома…

Полчаса спустя поезд прибыл на вокзал Санта-Лючия. Медленно,почти не дыша, Сирина вышла из поезда, пропустив вперед старых женщин, детей,беззубых стариков и солдат. Девушка стояла на перроне вокзала, который можнобыло сравнить с черным ходом в Венецию, припоминая знакомую картину, которуюона наблюдала дважды в год, когда ребенком вместе с родителями возвращалась изРима. Но теперь родителей нет, да и она вернулась сюда отнюдь не с каникул.Перед ней лежал новый мир и новая жизнь. Сирина неторопливо вышла напривокзальную площадь, окунувшись в яркий солнечный свет, заливавший старинныездания и отражавшийся в воде канала. Несколько гондол покачивались у причала,целый флот лодок виднелся на водной глади у пирса. Гондольеры зычно зазывалипассажиров. С ее появлением все пришло в сумасшедшее движение. Сирина впервыеза последние годы счастливо улыбнулась.

Ничто как будто не изменилось, и в то же время все сталодругим. Война закончилась, огненный смерч пронесся над страной. Сирина, как имногие итальянцы, потеряла всех своих близких. Сияющая золотом Венеция уже нераз была свидетельницей подобных трагедий и опять выстояла. Господи! Какоесчастье вернуться на родину и жить жизнью своей страны!

– Синьорина! – прокричал гондольер, с восхищениемглядя на длинные стройные ноги девушки. – Синьорина!

– Да… гондолу, будьте добры.

– К вашим услугам. – Гондольер низко поклонился ипомог ей устроиться. Сирина назвала адрес и откинулась на спинку сиденья.Искусно управляя своим судном, гондольер повел его в потоке гондол и лодок,скользивших по Большому каналу.