Жена Эмина. Его наследник - Амина Асхадова Страница 39

Пытаюсь ощутить языком, проговорить. Выходит сложно. Тяжело. На грудь плиту словно положили, придавили и заставили говорить.

А как говорить? Плита же. Каменная, тяжелая. Холодная.

Пока не получается. И говорить с сыном тоже тяжело, Эльман будто чувствует это и болтает без умолку. Ему есть, что рассказать. У него жизнь будто во сто крат насыщеннее моей.

Такое ведь невозможно?

Или возможно?

Мы приехали глубокой ночью. Под конец дороги я ехал в молчании – Эльман заснул. Я этого желал и не желал одновременно. Тяжело, не свыкся, но и радостно до дикости.

Когда я взял его на руки и занес в дом, меня будто в камень превратили. Дыхание такое родное лицо опалило. Он спал в моих руках. Маленький, беззащитный. А я был тем, кто теперь отныне защищать его должен. Ото всех, ото всего. И не только защищать, но и любить, а с последним пока штормило в разные стороны – то гневался за упущенное, то радовался от будущего.

За что она так со мной?

А за что я так с ней?

Когда все докатилось до такого, что я четыре года не знал о существовании у меня сына? Врачи же сказали, что не беременна. Я отпустил. А она промолчала.

Сука.

Моя маленькая девочка.

Я уложил мальчика в кровать. Здесь все было готово для него. Для нас. Черт знает, сколько еще в Польше придется торчать, мне нужны реальные документы на сына. Где я отец, а он носит данное ему имя.

Так меня штормило не один день.

Бросало из крайности в крайность. Мой шторм доводил ее до слез. До страха. Хотя я пытался подарить ей ощущение безопасности.

Мне не хотелось, чтобы она плакала. Я хотел видеть ее как на том видео, где она улыбается, вероятно, моему сыну. А я гадал еще, кто оператором был. Кто рядом с ней так близко мог находиться.

Конечно же, сын.

А потом она спросила, в качестве кого я заберу ее в Волгоград.

- В качестве кого? – переспросил я.

Она кивнула. Для нее это важно. Мега.

- Жена? Любовница? Подруга? – перечисляла Диана.

Красивая такая. Нежная. Я помнил, какую красоту загубил мой отец в Анне и безумно не хотел, чтобы Диана стала такой же.

У нас с Дианой все должно быть иначе.

- Одно хуже другого, - бросил я гневно.

Я резко поднялся и отошел к окну. Любовница? Подруга? Откуда только моя девочка берет такие гадости?

- Я устал, Диана. Выбрось глупые вещи из головы.

- Нет, Эмин. Ты понимаешь, о ком я говорю.

Диана замолчала, напоровшись на мой взгляд, а лицо ее вспыхнуло, стало пунцовым.

- Что это, ревность? – я недобро прищурился.

И шагнул ближе.

К ней.

- А ты имеешь на нее право?

Внутри поднималась ярость.

- Ты умница. Ни с кем не спала. Сама мне в этом призналась. А я трахался.

Диана поморщилась и попыталась отвернуться.

Поздно только. Я схватил ее за подбородок. Она вскрикнула, я перегнул палку. Отпустил. Но уйти не позволил, мы не договорили.

- Или ты думала, я тебе верность буду хранить? - я взял ее руку и прислонил к груди, - вот здесь да. Хранил. Храню до сих пор.

С удовольствием наблюдаю, как расширяются ее глаза, когда опускаю ее руку ниже. На пах.

- А если бы здесь хранил, - усмехаюсь жестко, - то еще бы в первый год тебя нашел. Чтобы трахнуть. Знаешь, я даже жалею, что не сделал этого.

Тон сгущался. Становился тяжелее.

Горло пересохло.

Снова штормило.

Как бы больно не сделать. Лишь бы ей больно не сделать. 

- Ведь если бы я приехал, то непременно увидел тебя беременную. С животом. Увидел бы, как ты носишь Эльмана. Как рожаешь. Как долго рожаешь. Я бы все знал, а ты лишила меня этого.

Не выпускаю ее руки.

Сжимаю лишь крепче, заставляя ее обхватить напряженный член. Чувствуешь его сквозь плотную ткань штанов, маленькая? Чувствуешь. Вижу, как зрачки твои расширились. Губы сухие вижу, которые ты облизываешь тотчас же. Твои короткие ногти впиваются в плоть все сильнее, и я с силой втягиваю в себя воздух.

Открываю рот, чтобы дышать глубже.

И толкаю Диану к стене.

Она с шумом дышит. Через раз. Руки отрывает от члена и смиренно их к стене прижимает, словно та сможет ей помочь.

Я схватился за резинку, и ее черные штаны полетели к черту. Схватил за колено, поднял его и отогнул в сторону. Три секунды на ремень и ширинку, надеваю защиту, и вот горячая плоть врывается в ее.

Со стоном.

Со вздохом.

Сжимаю челюсти с такой силой, что вот-вот зубы крошиться начнут. И толкаюсь в тесную глубину. Сильнее, прочнее. Осваиваясь на территории, которую давно не трогал.

В голубых глазах плещется обида. Желание, страсть, но обида. Ревность дикая.

Ревнуй, моя девочка.

Пока разрешаю. Пока можно. Пока твоя ревность не злит, а лишь смешит. Значит, не равнодушна. Не все потеряно.

- Глупая девочка, - усмехнулся я, - ты ведь сама ушла, а теперь ревнуешь, что других трахал?

Толчок. Всплеск новых эмоций.

От последних слов она шарахается, хочет соскользнуть. В грудь упирается и брови хмурит, а я глубже толкаюсь, контроль теряя.

Все закончилось также резко, как началось. Я вышел и позволил ей одеться. Оделась, разогнулась и меня тяжелым взглядом одарила.

- Запомни этот раз. Мы продолжим. Переведи дыхание, и пойдем к сыну. Вчера он плохо спал, ты нужна ему.

Пока я был в ванной, Диана приводила себя в порядок. Поправила одежду, собрала волосы в пучок. Я загляделся. Даже с этим пучком она чертовски сексуальная. Казалось бы, после стольких лет огонь должен был угаснуть, но ни хрена подобного.

Стала еще лучше.

Заставила ревновать

Больные идиоты.

- Ты готова?

- Да.

На первом этаже в гостиной развлекался сын. Я показал ему несколько вещиц, и он увлекся. Диана высвободила свою руку из моей и быстро зашагала к сыну.

Я засмотрелся.

Картина маслом: любимая женщина и сын от нее. Вместе. Рядом со мной, и теперь навсегда. Так должно быть. Так будет, потому что другого выхода нет.

- Эльман!

- Мамочка, ты вернулась?

Она порывисто обняла сына.

Я замер, прислушиваясь к их разговору. Присматриваясь к ним. Это была новая для меня картина. Такую никто бы не смог нарисовать, а она нарисовала.