Мой бывший враг - Дарья Вознесенская Страница 38

Когда я успела так его полюбить, что окончательно растеряла мозги?

Где были мои глаза, когда он предлагал выйти за него, когда воспитывал, когда натаскивал и методично отсекал от меня все то, что являлось моей жизнью до знакомства с ним?

Почему я вообще поверила, что у нас возможна счастливая история, хотя были все признаки того, что это простая покупка? И почему я согласилась этим товаром стать?

Каримов не заходит ко мне в это утро, хотя я лежу долго, очень долго, и притворяюсь спящей. Я же не иду на учебу. Мечусь от состояния полного отчаяния до надежды. То пытаюсь уговорить себя, что у него есть ко мне реальные чувства, а разговор в кабинете лишь стандартная поза перед окружающими. То — что в его кругах это абсолютно нормально. И мне надо терпеть, если я действительно люблю его. Стерпеть, понять, простить и постепенно набрать собственные очки.

А еще приходит мысль, что надо бежать. Немедленно и не оглядываясь, пока я не забыла как это — ходить, раз уж летать мне больше не светит.

Я хочу поговорить с Ильей. Может убедиться, что он не совсем расчетливая тварь. Что у нас есть хоть что-то за пределами постельных игр.

Хочу и боюсь этого разговора.

Но Илья не возвращается в тот день. И ночью тоже. А следующим утром водитель отвозит меня в институт, где я просто сижу и смотрю в одну точку. И набираю мужу в перерыве.

— Занят. Не звони, — бросает Каримов в телефон и отключается.

Я ничего не понимаю. Я обижена, расстроена, ошеломлена всем происходящим и, к тому же, вынуждена вечером идти на прием, на который нас приглашали как пару.

Одна.

Об этом мне сообщает Виталий, что Илья Демидович потребовал моего присутствия на юбилее важного человека и если получится, мы встретимся там — он приедет до его окончания.

Косметика не скрывает круги под глазами и сухость искусанных губ. Я надеваю роскошное красное платье, но чувствую себя в нем не сексуальней тумбочки у кровати. У меня какое-то дурное предчувствие. А еще мне банально страшно — я первый раз иду без его защиты «в свет».

На первый взгляд все неплохо — справляюсь с волнением, вручаю заранее заготовленный подарок и поздравление, здороваюсь со знакомыми людьми… Но я чувствую себя настолько чужой и неприкаянной на этом празднике, что в уме отсчитываю секунды и минуты, размышляя, когда же уместно уходить.

Может кого счет и успокаивает, но это точно не про меня. Потому я малодушно прячусь в кабинке туалета, чтобы дать себе хотя бы десять минут передышки. Вокруг — шорохи, отдельные возгласы, кто-то заходит и уходит. А потом — знакомое имя.

— Видела Каримову? На ней лица нет. И одна пришла. Похоже, там не все у них ладится…

— Да что там может ладиться? Сразу было понятно, что ему до нее нет дела. Вряд ли реально влюбленный мужик уединялся бы на собственной свадьбе в подсобке с администратором.

— Бедная девочка…

— Знаешь, а мне не жалко ее. Вот на что рассчитывала?

Есть ли предел боли?

Не знаю.

Точнее… в тот момент я еще не знаю, что то, что я чувствую — это не предел.

И правда, на что рассчитывала?

Будь я уверенней в себе и в том, что происходит между нами, не будь этот разговор столь «своевременен», будь у меня рука Ильи в моей руке, я бы может не поверила, отмахнулась. А так, в памяти вспышкой, и фигуристая администратор, и то, что я его в какой-то момент потеряла и все оглядывалась во время свадебного приема, а он возник так же неожиданно, как и исчез…

Голову пронзает уже не эфемерная, а совершенно реальная боль.

Надо выбираться.

Прочь отсюда.

Долг жены я выполнила. И теперь пора вернуться домой, успокоиться, дождаться мужа и поговорить с ним…

Я смутно себе представляю этот разговор, но без него — никак. И если все и правда обстоит так… так дерьмово, надо найти в себе силы и достоинство и уйти. Он же меня отпустит?

Выхожу из уборной уже почти не скрывая слез. Ничего, потерпят. Все равно здесь уже сто раз обсудили историю про наивную дурочку и… вот как его теперь называть?

Я иду за спинами гостей, ни на кого не глядя, но до выхода из банкетного зала не добираюсь. Случайно поворачиваю голову на небольшое оживление, возникшее сбоку и… Натыкаюсь взглядом на Каримова.

Мне вдруг делается страшно.

Не знаю почему.

Для окружающих его лицо может и не говорит ни о чем, его поза тоже, но я так жадно изучала собственного мужа каждый раз, когда у меня была такая возможность, что знаю точно… он балансирует на грани. И эта острая грань направлена мне прямо в сердце.

На мгновение в голове вспыхивает откровенно глупая мысль, что он все-таки не равнодушен ко мне, раз настолько зол. Что бы я ни слышала — не равнодушен.

И следующая мысль — не менее идиотская.

Что это я, вообще-то, обиженная сторона. Это мне плохо!

А дальше приходит страх. Потому что я осознаю — что-то произошло. И хотя мне кажется, что хуже быть не может, внутренности скручивает заранее…

Может.

Он идет вроде бы неспешно, но люди расступаются. А я так и вовсе чувствую себя бабочкой, которую пришпилили к стене.

— Илья… — это все, что могу выдавить из себя, когда он прикасается ко мне — жестко, до боли обхватывает талию и ведет наружу.

В голове каша.

Может быть нормальная женщина и не позволила бы так с собой обращаться, поставила бы его на место или дала отпор, но я ненормальная. Я ничего не могу поделать с мощью увлекшей меня волны. Почти не помню, как мы выходим из здания, как попадаем домой. Один раз только слышу «Молчи», сказанное безразличным голосом, когда я пытаюсь обратиться к нему.

На смену головокружительному смятению приходит странное отупение. В голове — версия за версией, и все неадекватные. Но ни одна из них и близко не оказывается похожа на правду.

Я даже не сразу понимаю, о чем он говорит, когда заводит — почти зашвыривает — в квартиру. Какой проект? Какая подстава?

Какой обморок?

Но по мере того, как он сыпет подробностями и доказательствами до меня начинает доходить.

Что с его домашнего компьютера была отправлена информация по проекту загородного отеля — и это могла сделать только я.

Что его партнер по «Red Lips» совершенно чист, он проверил, и не раз, зато тот немало рассказал о том, что я не просто так уронила поднос перед Каримовым, да еще и придумала, как привлечь его внимание нелепым рассказом. И ведь все факты, даже видео из института, подтверждают правдивость его слов…

Мой голос едва слышен, когда я сиплю, не отрывая взгляда от его перекошенного бешенством лица. Мне и правда страшно, впервые так страшно…