Мой бывший враг - Дарья Вознесенская Страница 37

Быть женой Каримова оказывается даже сложнее, чем я думала.

Хотя, разве я думала? Вообще могла предположить, что выйду замуж за него — или за человека такого богатства и уровня? В какой-то мере во мне воспитывали Золушку — но не в том смысле, что я ждала принца. А в том, что я привыкла работать и довольствоваться малым. Сейчас же всего даже слишком много.

Не богатства.

Меня не могут не восхищать материальные возможности, и сам факт, что я больше не экономлю, что у меня своя машина, водить которую учит сам Илья, что на мне порой навешано украшений стоимостью с хорошую квартиру в центре города уже кажется достаточным, чтобы чувствовать себя переполненной.

Но речь о чувствах. И о мужчине рядом.

Он похож на черную дыру, в которую меня засасывает с того момента, как я оказалась у него в квартире. А может еще раньше… Когда я встретила его в клубе?

У меня нет сил и времени анализировать — я тону в его словах, делах, ласках. Тону в его взгляде, которым он меня гипнотизирует. В его приказном тоне и сладко-горьком удовольствии, с которым он планомерно меня знакомит. Я тону в своих чувствах. Неужели и правда думала прежде, что смогу всего этого избежать? Что попробую, как это — быть с ним, переступлю, и пойду дальше?

У меня не было ни единого шанса.

Конечно я влюбляюсь… Впервые в жизнь влюбляюсь, люблю, умираю почти каждое мгновение без него, воспаряю каждую секунду рядом с ним — даже в те моменты, когда он погружает меня на самое дно тягучего порока.

Каримов не признается мне в любви, но его внимательность ко мне и моим нуждам, его потребность постоянно меня трогать, его желание и изощренные идеи, даже его требовательное воспитание и покровительственный тон кажутся мне синонимом этого чувства.

Ну да, я идиотка…

Я же признаюсь ему в любви. И не стесняюсь этого.

Тяну его имя на пике удовольствия.

Стараюсь адаптироваться и к его резкости, и к безаппеляционности.

Много читаю, чтобы вести разговоры на разные темы.

Безумно скучаю по нему, потому что он работает — как одержимый, прерываясь только на сон, секс и еду — и никогда не высказываю по этому поводу претензий.

Я сама себе напоминаю радужный пузырь, в котором искрит и переливается… и который не может не лопнуть однажды ночью. Слишком рано, слишком болезненно.

Я надолго запоминаю ту ночь… Надолго? Кого я обманываю? Навсегда. Ту ночь и всё, что происходит после…

В тот вечер я засыпаю одна — Илья пишет мне, чтобы не ждала, так как он придет слишком поздно. И просыпаюсь от неясного чувства тревоги… Что меня будит? Сон? Ощущение быстротечности и хрупкости собственного счастья? То что легко отодвигается днем, но в темноте это не так просто?

Спускаюсь, чтобы попить воды, а потом, ведомая инстинктами, направляюсь в противоположную от кухни сторону — мне кажется, что Илья в кабинете.

Оттуда действительно пробивается свет. Иногда он работает там — в выходные или даже по ночам, утолив свой голод со мной и оставив меня, опустошенную, на кровати. Это мужская вотчина, в которую мне практически нет доступа, но… может он будет рад? Вот уже несколько дней я не вижу мужа и тоскую. Что-то совсем не ладится в его делах, но я стараюсь не доставать ненужными вопросами: Каримов не из тех, кто делится подробностями своих проблем — я даже про его удачи узнаю не от него.

Меня не оставляет мысль, что все это потому, что женщин он не держит за умственно-полноценных, но я терпеливо стараюсь переубедить его в этом. А просто так не лезу.

Мельком смотрю на свое отражение в одном из зеркал в холле: мягкая подсветка не оставляет простора воображению. Как и прозрачный пеньюар.

Прикусываю губу от волнения и тихонечко двигаюсь в сторону кабинета.

Илья никогда не дает мне проявлять инициативу — нет, я конечно использую всякие женские штучки, которые в интернете можно найти, но чтобы откровенно прийти и предложить себя… сама дурею от такой перспективы.

Вот только мои фантазии быстро разбиваются о реальность.

Наверное, это моя судьба — узнавать все самое важное под дверями кабинетов. Я бы развернулась и ушла тут же, как разобрала два мужских голоса, но в этот момент второй, незнакомый, упоминает меня, а когда слышу ответ Ильи, застываю как вкопанная.

— Как жена?

— Оказалась удачным вложением.

Что?

Это… про меня?

Мой… муж?

Да еще с такой равнодушной холодностью?

Какое, блин, вложение?

— Схема отлично сработала, с переводом активов, я имею в виду — доволен чем-то собеседник Каримова. — Так что время вернуть свой долг у меня еще есть.

— Поспеши.

— Уже хочешь от нее избавиться?

— А вот это тебя не касается, — резкое от Каримова.

— Ну хорошо, — миролюбивое от его собеседника, — а теперь поговорим о действительно важном — у меня для тебя есть не слишком хорошая новость…

Мне плевать на новость и на дальнейший разговор.

Я не дышу, не живу и думать даже не могу. Чувствую себя привидением — и, наверное, также выгляжу. А может куском льда? Я бы не отказалась… ведь помимо ощущение холода это принесет мне и отсутствие боли.

Бесшумно возвращаюсь в постель, укутываюсь в одеяло, потом натягиваю сверху еще одно, но никак не могу согреться. Трясет. Еще и от ужаса перед тем, что Каримов может договорить со своим собеседником и прийти в постель. Ко мне.

Но мне «везет». Он ложится спать в другой спальне, как делал иногда и прежде, а я до утра лежу, глядя в потолок сухими глазами и размышляя от том, что услышала.

Насколько для меня это стало неожиданностью? Конечно, я могла что-то подозревать, могла понять, что в нашем мире не бывает место сказки… Нет, черт возьми, не могла! Я была уверена, что ради своей Белль Чудовище изменится! Хотя бы ради Белль…

Я ищу подтверждения всем этим коротким словам и нахожу их буквально в каждом дне совместной жизни. Господи, что я там подписывала? Кучу бумаг с кучей терминов — я ведь даже не сильно вчитывалась, летала от счастья, идиотка!