Круги судьбы - Энн Саундерс Страница 36

— Честное слово, не знаю. Какой-то глупый порыв.

— Он мог выйти тебе боком. Вот возьму и не повезу тебя в отель или где ты остановилась.

— Там же, где и раньше. Но я и не прошу, чтобы ты подвозил меня.

— Глупышка! — Он взъерошил ей волосы, прощая детскую шалость. — Садись.

Она послушалась, глотая слезы. Его немного преувеличенное легкомысленное обращение выбило ее из колеи. Словно не было между ними прежнего глубокого взаимопонимания и тепла. Анита даже вдруг подумала: а не выдумала ли она эти объятия, поцелуи, чудо взаимной любви? Поэтому и рассердилась:

— Нет, Фелипе Санчес. Не сяду.

И тут Анита увидела, что под его вежливостью спряталось напряжение. Его глаз задергался в нервном тике — странное проявление нервозности для человека, чья храбрость на арене рядом с быками производила впечатление не совсем нормальной.

— Скажи мне, — Анита начала с того единственного предмета, который хорошо знала, — это из-за твоей работы?

— Не настаивай, детка. Я не могу тебе лгать, и поэтому лучше, чтобы ты ничто не знала.

— Это твоя работа? — требовательно повторила Анита. — Потому что я тогда сбежала? Если так, пожалуйста, забудь о моей трусости и помни только, что я вернулась, став старше и сильнее, и постараюсь…

Осторожно он закрыл ей рот пальцем.

— Перестань, Анита. Не унижайся. — Он тяжело вздохнул. — Да, другого выхода нет. Я должен тебе все рассказать. — Он откинулся на спинку сиденья и начал: — Как ты считаешь, судьба — это линия или круг?

— Линия, — не задумываясь ответила она. — Она ведет через широкий океан, который иногда спокоен, иногда в шторме. Иногда появляются препятствия. Иногда нет.

— Красиво, но неверно. Судьба — это бесконечный круг, без начала и без конца. Он начинается задолго до твоего рождения и кончается намного позже твоей смерти, смерти твоих детей, внуков и правнуков. Он крутится, как хочет, и может случайно остановиться, и ты никогда не предполагаешь, какая тайна из твоего собственного прошлого или из прошлого твоих родителей вдруг откроется. По твоей теории получается, что у каждого из нас независимая судьба, но это не так. Человек может стать королем, если в нем течет королевская кровь. Нужен всего лишь один поворот круга…

— Не понимаю, какое это имеет к нам отношение.

— Сейчас поймешь. Пожалуйста, послушай и обещай не перебивать меня, если даже сначала тебе покажется, что это не важно. — Он дождался ее согласия и продолжал: — Ты знаешь, что моя мать много лет служила твоим дедушке и бабушке. Но мне кажется, ты их совсем не знала.

— Нет, я не знала ни дедушку, ни бабушку. Конечно, ты-то знал, если вырос в том же доме. Ой, извини! Я тебя перебила?

— Я тебя прощаю. Да, я знал их.

— Расскажи мне о них.

— Расскажу, если ты помолчишь. Энрике Кортес был прекрасным человеком, человеком высоких принципов, обладавшим и юмором, и теплотой, и силой, и слабостями.

— А бабушка? — перебила Анита.

— Довольно строгая. Сильная женщина, не умеющая прощать. Суровая подруга, думал я, когда еще не начал понимать подобные вещи, для моего любимого сеньора. У нее был единственный ребенок, твоя мама, и больше иметь детей она не могла. Может быть, несправедливость природы заставила ее чувствовать себя неполноценной женщиной. Поэтому она в одночасье утратила всю нежность и совершенно охладела к твоему дедушке. Конечно, это все случилось задолго да того, как я родился, и с моей стороны это все догадки. Я знал его как терпеливого человека, и думаю, он был очень терпелив, очень нежен со своей женой, надеясь, что время все исправит. Но ничего не вышло. Потом он встретил другую женщину.

— Твою мать?

— Я ждал, что ты об этом спросишь. Спасибо, что спросила.

— Ты давно знаешь, что Энрике Кортес был твоим отцом?

— Я никогда и подумать не мог, что он мой отец. На людях он и мать никогда не проявляли чувств по отношению друг к другу. Их добрые отношения укладывались в традиционные представления о хороших отношениях между хозяином и служанкой, которая давно живет в доме. О том, что там было нечто большее, я узнал только перед отъездом в Мадрид. Появились обстоятельства, которые заставили мать рассказать мне об этом.

— Деньги на покупку дома?

— Да, но об этом потом. Моя мать приехала в Каса-Эсмеральда совсем юной девушкой. У нее всегда был ровный веселый характер, и, наверное, ему очень нравилось смотреть, с какой радостью она выполняет обычную ежедневную работу — готовит еду, убирает дом. Они оба были такие люди, которые хотят идти по жизни легко. Они не стали бы намеренно причинять кому-то боль.

— Ты говоришь про бабушку. Она знала?

— Думаю, да, иначе она бы уволила мать. А она оставила ее и позволила мне жить в Каса-Эсмеральда.

— Интересно почему? Это никак не вяжется с тем, чего можно было бы ожидать от холодной женщины, не умеющей прощать.

— Разве я не сказал, что она была горда? Слишком горда, чтобы рискнуть оказаться в центре скандала. К тому же ей надо было защитить твою мать. Инез в то время была впечатлительным четырнадцатилетним подростком. Так что, принимая все это в расчет, твоя бабушка осторожно пустила слух, что Пилар бросил какой-то заезжий джентльмен. Это, конечно, выставляло мать в невыгодном свете, но она не стала возражать.

— А деньги? Дедушка оставил что-нибудь твоей матери по завещанию?

— Он не оставил завещания. Поэтому поместье естественным образом перешло к наследнице.

— К моей маме?

— Нет, к его жене.

— Но бабушка умерла раньше.

— Я не сказал, что к твоей бабушке. Я сказал — к его жене. Энрике Кортес женился на Пилар Санчес за полгода до своей смерти. Но я и этого не знал, — ответил он на вопрос, который Анита не задала.

— Тогда почему моя мама унаследовала Каса-Эсмеральда?

— Ну, по словам моей матери, это получилось так. Она вышла замуж за Энрике Кортеса не из-за выгоды. Она так ему и сказала и попросила его составить завещание в пользу Инез. Он признался, что постоянно переживает за дочь, и, если всех устроит, он оставит матери виллу, а дочери — деньги. Мать сказала, что ей ничего не нужно, и заметила, что если он оставит ей виллу, то это вызовет ненужные толки. Она была счастлива выйти замуж за сеньора, но не хотела бы, чтобы все об этом узнали, не желала, чтобы ворошили несчастливое прошлое. Сеньор Кортес очень хотел оставить матери что-нибудь. Они договорились, что он завещает Инез виллу, а матери оставит достаточно денег, чтобы она могла купить себе жилье.

— Но ты сказал, что он не оставил завещания.

— Нет. Он умер, не успев сделать этого. Мать передала нотариусу его волю и подписала бумаги, согласно которым вилла и вся обстановка на ней переходили к твоей матери, а также немного денег. Мать жалела, что не может сделать больше.