Королевская охота - Дженнифер Блейк Страница 36

Она твердила себе, что не должна забывать о гордости. Она ведь не какая-то там служанка, воображение которой можно поразить одними широкими плечами. Нет, она — леди Кэтрин Милтон, девушка независимая и уравновешенная. Вместо того чтобы тосковать, ей следовало сосредоточиться на уговорах: Шотландцу самое время направиться в сторону границы, пока такая возможность еще оставалась. Если он не уедет, она вынуждена будет обратиться к королеве-матери за помощью и уйти в монастырь, как и обещала.

Пока что Кейт не могла понять, как будет лучше. Оба поступка казались ей слишком решительными, необратимыми.

Через несколько дней — Кейт не помнила, сколько именно времени прошло, — в Шин прибыл посланник из Брэсфорд-Холла. Он привез с собой целую кучу новогодних подарков, задержавшихся в пути из-за постоянных снегопадов. К подаркам прилагалось письмо от сестры Кейт, Изабель.

Как ни приятно леди Кэтрин было получить подарки, которые она уже и не ожидала увидеть, письмо сделало ее по-настоящему счастливой, пусть и ненадолго. Дождавшись, когда посланник уйдет, Кейт распечатала конверт и аккуратно развернула свиток.

Каждое слово послания свидетельствовало о том, что Изабель довольна своей жизнью. Живот у нее рос не по дням, а по часам — а значит, они ждали мальчика. Во всяком случае, она на это уповала, поскольку Брэсфорд хотел наследника, как бы он ни уверял супругу в том, что пол ребенка не имеет для него значения. У малютки Мэделин, дочери Генриха, уже резались зубки, но в остальном она чувствовала себя превосходно. Изабель оказалась прекрасной хозяйкой и теперь всячески угождала окрестным помещикам, вилланам и целому взводу оруженосцев. Для полного счастья ей не хватало лишь присутствия любимых сестер. Маргарет известила ее о том, что Кейт выходит замуж. Изабель была бы очень рада за нее, если бы точно знала, что и она этому рада.

Кейт, нахмурившись, задумалась о том, как эти вести могли дойти до северных окраин страны так быстро, но потом поняла, что Изабель имела в виду лишь помолвку, а не приказ Генриха, не подлежащий обжалованию. Она снова погрузилась в чтение:

«Маргарет считает, что ты сможешь избежать этого замужества, если обратишься к архиепископу — возможно, через герцогиню, — с просьбой принять постриг. Я не знаю, как ты относишься к такой идее, но прошу тебя хорошенько поразмыслить и не спешить с окончательным решением. Милая моя Кейт, я боюсь, что жизнь, состоящая лишь из молитв и праведных трудов, не сможет тебя удовлетворить. Боюсь, что ты слишком ветрена для этого, что ты не вынесешь сопутствующих монастырскому порядку тягот. Ты также должна понимать, на какие жертвы тебе придется пойти. Я не могу подобрать слов, чтобы описать, сколько радости таит в себе истинная близость между мужем и женой, сколько счастливых мгновений они переживают, уединившись под балдахином. Эти волшебные ночи — суть нашей жизни, они приводят к благословенному состоянию — беременности. К тому же тесная, нежная дружба с мужчиной, взаимовыручка и любовь — это сокровища нашей жизни, с которыми не сравнится ничто иное. Умоляю, милая Кейт, не лишай себя этих сокровищ добровольно. А если ты вынуждена это сделать, то трижды удостоверься, что иного спасения нет.

Твоя любящая сестра, Изабель».

Кейт сидела у огня, уставившись на его пляшущие языки и не выпуская пергамент из рук. Внутри у нее тоже все плясало: мысли, чувства, побуждения. Иной раз они затихали, но очень скоро возобновляли свое хаотичное движение. Они потрескивали, дымились, тухли, но в самом центре оставалось негасимое, пылкое, алое сердце.

Как же ей надоели попытки других людей устроить ее жизнь! Она должна была что-то предпринять. Да, должна. Но что?

Жизнь в монастыре Кейт не привлекала. Честно говоря, монашество не было ее призванием. Но если она пойдет против воли короля, при дворе оставаться ей будет нельзя.

Она могла бы уехать к Изабель и Брэсфорду, но это было бы нечестно: во-первых, им пришлось бы ее защищать, а во-вторых, это привело бы к неизбежной ссоре с Генрихом. Кейт не простила бы себе такого эгоизма.

Жить во владениях, завещанных отцом, она тоже не могла: одна, без отцовского, братского или супружеского покровительства, она стала бы легкой добычей для похитителей и тех самых навязчивых женихов, от которых норовила убежать. Да и Генриху не составит труда отыскать ее там и заключить под стражу.

Но она все-таки не допустит смерти Росса. Не допустит, чтобы он рисковал из-за нее своей жизнью.

В конечном итоге монастырь был наиболее приемлемым вариантом.

Если она должна отречься от своей свободы, богатства и плотских радостей и стать христовой невестой, так тому и быть. Но сначала она должна испытать хоть малую долю той блаженной близости с мужчиной, которую описывала Изабель. Бог на нее не рассердится.

Когда солнце уже почти скрылось за горизонтом, Кейт встала и вышла в коридор, где остановила семенившую мимо служанку и попросила ее позвать Гвинн. Когда та пришла, Кейт приказала набрать ей ванну и подать легкий ужин: вино, мясной пирог и фрукты. Закрывшись у себя в комнате, она начала снимать с себя многослойную вуаль.

Ровно в полночь, когда все во дворце уже улеглись спать, Кейт украдкой пустилась в ночное путешествие по гулким коридорам, опять облаченная в серую накидку, принадлежавшую Гвинн, и войлочные тапки, которые носили слуги: в них ее шаги были не слышны. Откуда-то из глубины ее тела поднималась слабая дрожь, и Кейт стиснула зубы, чтобы они вдруг не застучали. Она воплощала в жизнь свою самую заветную мечту, но при этом как будто наблюдала издали за посторонней женщиной. Эта женщина, заслышав подозрительные звуки, пряталась в темных нишах, пропускала мимо ночных стражников, а после бесшумно кралась дальше у них за спиной.

Неистовое биение пульса отзывалось у Кейт в ушах, сердце рвалось наружу из грудной клетки. Дойдя до двери в покои Росса, она подняла руку, чтобы постучать, но ее пальцы едва коснулись дерева. Пока она будет ждать, чтобы ей открыли, кто-нибудь ее заметит. Да и в любом случае Кейт не была настроена на отказ. Она взялась за ручку и уверенно толкнула дверь.

О своем появлении Кейт предупредила лишь еле слышным шарканьем войлочных подошв. Не успела она войти, как на нее обрушилась высокая черная фигура; тут же прижатая к двери спиной, девушка начала задыхаться под этой тяжестью. Не дав ей опомниться, кто-то твердой рукой передавил ей горло. Тело, жесткое и теплое, как нагретые солнцем доспехи, буквально приплюснуло ее с головы до пят.

На мгновенье воцарилась тишина.

Затем послышалось ругательство — грязное, витиеватое и дребезжащее, потому что было произнесено на гаэльском. Рука так быстро отпустила горло Кейт, что воздух сплошным потоком хлынул обратно в легкие.

— Совсем с ума сошла — заявляться к мужчине среди ночи? — прорычал Росс ей на ухо.

— Я думала… — начала Кейт и, сглотнув, продолжила: — Я думала, ты уже спишь.

— Я и спал, пока не услышал, как кто-то скребется в дверь! Вынужден тебя разочаровать, любезная Кейт: если ты пришла затем, чтобы унять мою лихорадку, ты только зря потратила время. Я вполне здоров, лечить меня не нужно.