В поисках наслаждения - Элизабет Эссекс Страница 36

— Я и в войне вижу очень мало смысла, сэр Эдвард.

— Не очень патриотичный взгляд для женщины, только что обвенчавшейся с увешанным наградами морским офицером.

Обернувшись, Лиззи обнаружила, что эти слова адресовал ей не кто иной, как досточтимый Джереми Роксхем, несносный, но красивый кузен Джейми. Он обладал, по всем стандартам, более чем приятной наружностью, при условии, если такой самоуверенный, покровительственный тип мужчин вообще нравится.

Лиззи он не нравился. Она всегда избегала его и ему подобных. Слишком уж скользким он был, на ее взгляд.

Но по крайней мере половина молодых дам Дартмута сходили с ума от его романтической внешности, и его красивое лицо служило верным пропуском в лучшие гостиные города.

Но с Лиззи они никогда не ладили. Вероятно, потому, что она всегда предпочитала общество его более молодого и бедного кузена Джейми. И никогда не скрывала этого от Роксхема.

Лиззи сделала чуть заметный поклон.

Роксхем ответил на ее любезность коротким формальным кивком. По крайней мере она знала, что ее ждет.

— Мисс Пэкстон… или… «миссис Марлоу»?

— Миссис Марлоу.

Теперь, взглянув на него, она могла с легкостью сказать, что он состоит с Джейми в родстве. У них обоих были светлые глаза, унаследованные от матерей. У миссис Марлоу они имели мышиный оттенок, у Джейми — печать загадочности, а от серых глаз Роксхема тянуло холодом. И он был немного ниже Джейми ростом, хотя с его изысканной прической определить это было довольно трудно. Эдакий городской денди. И камердинер у него, верно, тот еще хлыщ.

Роксхем принял вычурную позу, положив руку на бедро и выставив одну ногу вперед, слегка отклонился назад и обозревал комнату равнодушным надменным взглядом. Такие, как он, всегда уверены, что среди присутствующих нет никого умнее их. Вероятно, именно поэтому она и питала к нему отвращение. Потому что была убеждена, что самая умная она сама.

— Мне сообщил о вашем счастье мой уважаемый дядюшка. — Он указал в сторону преподобного доктора Марлоу. — Поздравляю.

Его бумажно-сухой тон свидетельствовал, что за поздравлением скрывалось что угодно, только недоброжелательность.

Но Лиззи это не волновало. Она теперь замужняя женщина, молодая матрона и может наконец говорить то, что вздумается. Она язвительно улыбнулась:

— Неужели вы проделали весь этот путь, Роксхем, чтобы поделиться своей ядовитостью?

— Я знаю, в чем дело, когда новобрачная проявляет такую спешку. Когда ж нам ожидать благословенное событие?

— Не старайтесь быть еще противнее, чем вы есть, Роксхем. Мы с вашим кузеном поженились вовсе не потому, что я жду ребенка.

Она произносила вульгарные слова с нарочитым ударением, чтобы посмотреть, как он отшатнется, изысканно изобразив смятение.

Она ненавидела подобное ханжество. Пусть получит. Его умно завуалированные колкости принимались в обществе и считались нормой, в то время как ее откровенная правда была не в чести. Ей и в дальнейшем придется мириться с подобными разговорами, если снимет дом в Дартмуте. Город быстро терял для нее свое очарование.

— Возможно. Но согласитесь, нельзя не задаться вопросом, с какой стати мой кузен вдруг женился, зная, что уезжает на войну.

— Мы поженились, Роксхем, потому, что это нас обоих устраивало. Потому что это хорошо. — Она надеялась, что ее улыбка получилась снисходительной. — А теперь простите, у моей матери есть и другие гости.

Он выбродил вперед руку, чтобы остановить ее.

— А какие у вас планы относительно дома?

Лиззи освободила руку.

— Какого дома?

— Его дома. В этом сыром местечке у черта на куличках. Может, вы о нем и не знаете. Гласс-Коттедж.

Вот, оказывается, откуда растут ноги его озлобленности. Их брак разбил его надежду на наследование.

— Как? Поселиться там, конечно. Мне жаль, что расстроила ваши ожидания, но это «сырое местечко у черта на куличках», как вы выразились, на самом деле полно очарования, и я рада, что могу теперь назвать его своим домом.

Его единственной реакцией стали алые пятна на щеках.

— Моя дорогая маленькая кузина, — протянул он. — Этот дом не приспособлен для житья. Он в полной разрухе.

Лиззи ненавидела покровительственное отношение. Ничто не могло разозлить ее так, как проявление раздутого мужского превосходства.

— Уж вам-то хорошо известно, что такое разруха или крах, Роксхем, верно? Интересно, кто-нибудь еще садится играть с вами в карты? Насколько я понимаю, ваши козыри, как бы это лучше выразиться, пошли на убыль?

От едва сдерживаемой ярости контуры его губ побелели.

— Нравится считать себя самой умной среди присутствующих, да? Так вот, советую запомнить, что выглядит это непривлекательно.

Как странно, но она думала о том же. Они были в этом очень похожи, она и Роксхем. Вероятно, поэтому он вызывал у нее неприятие.

Возникшую напряженность разрядил втиснувшийся между ними человек.

— Элизабет. — Ее отец откашлялся. — Тебе пришло сообщение.

— Конечно.

Сделав легкий поклон, Лиззи отступила от Роксхема.

Но Роксхем с места не сдвинулся.

— Что это?

Он указал на официального вида пакет в руке ее отца.

— Срочная депеша, только что пришла из Адмиралтейства для Элизабет. От капитана Марлоу, осмелюсь предположить, — сказал ей отец.

Лиззи лишь рассмеялась и выхватила пакет из руки отца. Как романтично. Срочная депеша! Вполне в духе Джейми.

— Оно адресовано тебе, Элизабет, — уточнил ее отец для Роксхема, поскольку тот все еще нависал над ними. — Почему бы тебе не пройти в мою библиотеку?

— Ерунда. Это какое-нибудь любовное послание или что-нибудь в этом роде, — произнесла она с неподдельной радостью, хотя сказала это нарочно, чтобы позлить Роксхема.

С другой стороны, это должно было показать всем достаточно ясно, что они женились по любви. Хотя Роксхем был единственный, кто в силу невоспитанности сказал об этом вслух, другие тоже наверняка думали, что она скоропалительно выскочила замуж за Джейми, чтобы предупредить скандал.

— Право, не знаю, зачем ему понадобилось утруждать себя и посылать любовное письмо срочным почтовым отправлением.

Все же она переместилась к окну, где было больше света и чтобы охладить пылающие от нетерпения щеки. Его первое письмо. Хотя говорил, что писать не станет.

Ее руки слегка дрожали от возбуждения и счастья, когда она сломала печать и пробежала глазами написанное. Но слова не имели смысла. Письмо было не от Джейми.

«Мадам… Печальная обязанность… С сожалением сообщаем…»