Грех и чувствительность - Сюзанна Энок Страница 35

Его бухгалтер был не очень-то доволен тем, что маркизу потребовалось сразу так много денег. Однако поскольку он и его отец в свое время разумно пополняли семейный капитал, изъятие такой суммы было, по существу, незаметно. В любом случае игра стоила свеч.

Когда Валентин заполучил в свое распоряжение долговые расписки, у него появилось большое искушение отправиться к мистеру Кобб-Хардингу и снести с петель его входную дверь. Хотя было бы весьма заманчиво избить сукина сына и приказать ему либо заплатить долги, либо бежать в Америку, Валентин отказался от этой идеи. У него был план, которого он должен придерживаться. Он скупил эти расписки ради защиты репутации Элинор Гриффин.

Ох уж эта любительница приключений… Валентин достал из кармана часы. Половина двенадцатого. Ялики уже выстраивались в линию на Темзе. Он не очень беспокоился о безопасности Элинор. Фицрой был, конечно, придурком, но девушка это знала. Если она со вчерашнего дня не потеряла разум окончательно, то ни за что не сядет ни в одну из этих узких лодок.

Однако она будет там одна — в поисках приключений, в окружении джентльменов, которые охотятся за ее деньгами. Причем любой из них может оказаться таким же доведенным до отчаяния типом, как Кобб-Хардинг. Без гроша в кармане, но с мечтами о богатой наследнице.

Надо бы предупредить ее об этом, если она еще сама не догадалась. Ведь Элинор отличалась сообразительностью, привыкла делать собственные выводы. Это делало ее непредсказуемой. Ему обычно не нравилась излишняя самостоятельность в поступках женщин. Всех — кроме Элинор.

Расплатившись с извозчиком, он бросился бегом к краю пирса. Она стояла там, в толпе зрителей и махала платочком первой группе отплывающих яликов.

— Где ваши братья? — спросил он, когда, остановившись, приблизился к ней. Сердце его учащенно билось, но совсем не потому, что он бежал. Солнечные лучи добавили бронзы к темно-каштановому цвету, волос Элинор, а сквозь тонкий, зеленый с желтым, муслин ее платья его зоркий глаз различал белую сорочку.

Она взглянула на него через плечо.

— Мне кажется, что они расположились дальше по берегу и криками поддерживают Фицроя. Вообразили, наверное, что я буду участвовать в гонках.

— Как это могло прийти им в головы?

Элинор пожала плечами. В глазах ее вспыхивали озорные искорки.

— Я не говорила об этом ни слова.

— Они беспокоятся о вашей безопасности, и вы это знаете.

— Знаю. И потому просили воздержаться от гребных гонок, хотя и оставили решение за мной.

— Я бы тоже попытался вас отговорить. Она вопросительно взглянула на него.

— Поймите, это не имеет отношения к свободе. Просто я не хочу, чтобы вы утонули. — Он улыбнулся. — Но у меня есть одна мыслишка насчет приключения, для которого не потребуется присутствие на берегу Темзы.

— Что бы это могло быть?

— Пообедайте со мной, — предложил он, надеясь, что, высказанное из его уст, это предложение уже приобретает привкус авантюризма.

— Пообедать? Отличная мысль.

— Да? Вот и хорошо. В таком случае — вперед.

— При условии, что мы не станем сообщать моим опекунам, куда идем.

Боже милосердный, она снова рискует.

— Мы могли бы поставить братьев в известность и пойти с их ведома, — сказал он.

— С каких это пор вы стали таким благонравным? Очень хороший вопрос.

— С тех пор как вы попросили меня о помощи. К тому же я не хочу, чтобы братья Гриффин побили меня за причинение ущерба вашей репутации.

— Значит, ваше беспокойство вызвано исключительно соображениями собственной безопасности?

Он усмехнулся.

— Кажется, вы уже называли меня головоломкой. Элинор вздохнула.

— Называла. Может быть, просто оставим им записку? К удивлению и немалому облегчению Валентина, она согласилась.

— Отличная мысль. Меньше шансов обидеть кого-нибудь.

К счастью, у него нашелся листок бумаги, оставшийся после операции с выкупом долговых расписок Кобб-Хардинга. Достав из ридикюля карандашик, она написала братьям, что в гребных гонках не участвует, а обедает с маркизом Девериллом.

Покончив с этим, Валентин нашел кеб и отослал записку в Гриффин-Хаус. Он чуть было не нанял экипаж и для них с Элинор, но слишком уж велики были шансы, что кто-нибудь увидит, как они садятся в закрытый кеб без дуэньи. Вся эта чушь, касающаяся соблюдения правил светского этикета, его бы не волновала, если бы не его обязательства перед Мельбурном.

— Куда мы идем? — Элинор, очевидно, пришла к тому же выводу и взяла его под руку.

Возможно, нормы приличия все-таки имели право на существование. По ее серым глазам было видно, что ситуация и развлекает ее, и тревожит. Как видно, случай с Кобб-Хардингом не прошел даром и, наверное, послужил хорошим уроком, показав, что не следует подходить слишком близко к краю пропасти. Валентину не хотелось бы, чтобы она приобретала житейский опыт такой ценой.

— Тут неподалеку есть кафе «Просперо», — ответил он, назвав ближайшее место, где можно пообедать на открытом воздухе.

Она кивнула, и они направились к северу от реки. Какое-то время шли молча, и Валентин мысленно поздравлял себя с тем, что удалось избежать нежелательного развития событий, да еще и с участием ее братьев. Ну что ж, она не нарушила договор, но если бы Мельбурн стал ей что-то запрещать, то, вероятнее всего, прыгнула бы в лодку — для того лишь, чтобы поступить наперекор ему.

— Я кажусь вам, наверное, круглой дурочкой? — сказала она, наклоняясь чуть ближе к нему.

Его сердце в очередной раз забилось сильнее.

— Я такого не замечал. Вы имеете в виду, что ни будь конкретное?

— Мне кажется, что я порой делаю серьезные заявления, не имея ни малейшего понятия, как осуществить что-нибудь на практике. И какими бы приятными ни были ваши… поцелуи, они, кажется, лишь вносят путаницу в этот вопрос.

Приятными? И только? Хотя насчет путаницы он мог бы согласиться с ней. Давать волю чувствам не следует.

— Вы не знаете, чего хотите. Это бывает со многими, Элинор. Но вас, по крайней мере, что-то влечет, не дает спокойно жить. Вы пытаетесь разобраться — методом проб и ошибок.

— Понятия не имею, почему вы со мной такой… терпеливый, Деверилл. Хотя время от времени я слышу от вас весьма нелестные замечания об особах женского пола.

— О многих из них — да. Но не о вас. Она покраснела.

— Позвольте узнать почему?

Как тут ответишь? Она хотела получить урок свободы. Значит, ей надо осознать, что, когда имеешь дело с таким ловеласом, как он, поцелуи — это всего лишь начало бурного романа. С другой стороны, он не хотел испугать ее, тем более после того, как она побывала в лапах Кобб-Хардинга. Наверное, самое разумное — оставить выбор за ней.