Талисман любви - Луанн Райс Страница 34

– Кайли, – позвал Мартин, после того как все они были одеты.

Он стоял в дверном проеме, держа мешок с хлебом, который он вытащил из морозильника.

– Зачем это тебе? – спросила она.

– На завтрак лебедям.

– Мы с мамочкой кормим лебедей на Файерфлай-бич. – Ее глаза засветились от радости.

– Давай скорее. Мы спустимся и будем кормить наших, озерных лебедей. Пусть они знают, что мы приехали домой.

Подняв Кайли, он посадил ее на плечи. Сердце Мэй забилось от избытка чувств, когда она увидела выражение глаз ее дочери, бравшей хлеб, который Мартин вручил ей.

– А когда мы с этим закончим, – сказал он Мэй, прижимая ее к себе, – я съезжу в город. Возможно, я смогу разыскать кого-нибудь, кто выдаст лицензию на наш брак уже сегодня.

– А разве нет каких-то правил? Место жительства? Время пребывания? – удивилась Мэй. – Анализы крови?

Глаза Мартина приобрели озорной блеск, и он одарил ее сексуальной полуулыбкой, которую она впервые заметила в самолете.

– Подумаешь, сделают небольшое исключение. Еще мой дедушка когда-то служил здесь мэром, и иногда, хотя и не слишком часто, совсем неплохо бывает называться Мартином Картье.

Мэй расхохоталась, Мартин слегка смутился, но продолжал улыбаться во весь рот.

– Ничего не могу поделать. Так уж вышло, что здесь, в Канаде, мы действительно любим хоккей.

– Лебеди голодны, – напомнила ему Кайли, подергав его за уши.

Он кивнул. И прославленный Мартин Картье, звезда канадского хоккея, с развевающимися полами рубашки и в джинсах со слегка обтрепанным карманом направился по гранитной дорожке к пологому берегу озера Лак-Верт, чтобы показать Кайли Тейлор, как надлежащим образом бросать кусочки хлеба мимо больших лебедей лебедятам, стоя достаточно близко к озеру, но недостаточно близко, чтобы упасть в воду.

Глядя им вслед, Мэй открыла для себя, что ей очень хотелось бы, чтобы тетушка Энид стояла тут же рядом и то же смотрела на них.

Мартин уладил почти все. В этой части Канады объяснялись главным образом по-французски, а Мэй с трудом говорила на этом языке. Особенно когда речь заходила о каких-то серьезных вопросах, например, о бюрократических формальностях, касающихся их свадьбы.

Поэтому, пока Мартин получал лицензию и договаривался со священником, Мэй с Кайли принялись за пироги и украшение бельведера.

Кайли, будучи цветочницей, отнеслась к своему титулу и обязанностям очень серьезно. Наутро свадьбы, в субботу после прибытия в Ла-Залле, она шла через примыкающий двор, собирая каждый цветок, на который она натыкалась. Маргаритки, лютики, горечавки и анютины глазки отправлялись в корзину, которую она держала на руке. Мэй стояла в окне кухни, взбивая сливочный крем, и наблюдала за своей дочерью, и приятный запах пирога уплывал, подхваченный ветерком.

Потом они уселись на пристани и сплели себе венки. Они сделали еще букетики из фиалок и ландышей и развесили их на березовых перекладинах бельведера. Мартин исчез на джипе по какому-то таинственному делу, но Мэй это только обрадовало: даже при том, что она «убежала» со своим возлюбленным, она знала, что для них было нехорошо видеть друг друга перед свадьбой.

– Мамочка!

– Что, милая?

– А это по-настоящему, если свадьба не в церкви?

– Да, – улыбнулась Мэй. – Тебя волнует, что это не так?

Кайли пожала плечами, будто она вовсе и не волновалась по этому поводу, но потом все-таки согласно кивнула.

– Я хочу, чтобы все было по-настоящему.

– Все и будет по-настоящему, Кайли.

– Мне он нравится, мамочка. Тебе ведь тоже, правда?

– Я его люблю.

– Я вижу. Когда ты с Мартином, ты так много улыбаешься.

– Разве раньше я не улыбалась?

– Не столько, – тихо призналась Кайли. – А вышла бы ты замуж за Мартина, если бы не я?

– Если бы не ты? – переспросила Мэй.

По озеру еще стелился утренний туман, но внезапно солнечные лучи прожгли его и превратили поверхность озера в синеву с золотом. Мэй зажмурилась, подняла руку к глазам.

– Что ты имеешь в виду?

– Это я соединила вас, – чуть слышно произнесла Кайли. – Мне очень хотелось папу, мамочка. Мне его так сильно хотелось, а когда я увидела Мартина, я захотела именно его. Я выбрала Мартина еще в том самолете и попросила его помочь нам.

Мэй прекратила плести гирлянду из маргариток. В ее памяти высветились картины: вот Кайли останавливается поговорить с Мартином, вот дым заполняет самолет, вот Мартин устремляется к их местам.

– Откуда ты знала, что нам понадобится помощь? – спросила Мэй.

– Она сказала мне.

– Кайли…

– Я не могу ничего с этим поделать. Я не обманываю тебя. Ты спросила меня, и я говорю тебе правду. Девочка-ангел.

– Ты уверена, что ты видела девочку-ангела, Кайли? – Мэй всегда хотелось найти какое-то простое, обыденное объяснение того, почему Кайли применяла фамильную магию ее семьи совершенно в ином виде. – Значит, это не была ее фотокарточка?

– Какая фотокарточка?

– Та, которую Мартин всегда носит в своем бумажнике.

Кайли посмотрела на Мэй. Она хотела что-то сказать, но потом только пожала плечами:

– Возможно.

Мэй опустила все цветы на причал и, обняв Кайли, притянула девочку к себе. Кайли вцепилась в нее, как она всегда делала, совсем как маленькая обезьянка. На Мэй каждый раз накатывало ошеломляющее чувство восторга, когда она вдыхала запах волос дочери и чувствовала, как руки девочки обвиваются вокруг ее шеи.

– Тебе не надо говорить мне того, что, как ты считаешь, я хочу от тебя услышать.

– Я знаю.

– Ты ведь иногда проделываешь этот фокус с докторами, не так ли? Ты настолько сообразительна, ты отгадываешь ответы, которые они хотят услышать, прежде чем они закончат задавать свои вопросы.

– Я не хочу больше докторов.

– Я знаю, – сказала Мэй.

Глаза Кайли никогда не были способны обмануть Мэй.

– Как я стану называть его после свадьбы? – Кайли решила сменить тему.

– Ну…

– Я буду звать его Мартин? Или как-нибудь иначе?

– Как… – Мэй начала, но Кайли спрыгнула с ее коленей, словно ее что-то встревожило или привело в смущение.

– Мамочка, я нашла куклу в буфете.

– Милая, ты не должна рыться в вещах других людей.

– Я и не рылась. Я только хотела посмотреть, нет ли чего-нибудь страшного внутри, но там ничего страшного не оказалось. Только маленькая кукла с желтыми волосами. Она старая, или, по крайней мере, она не новая. У нее на платье пятно, и лицо потертое. И у нее нет одной туфельки. Чья это кукла?