Иезуит - Алекс Кейн Страница 34

Осмотрев пораженный участок кожи, Стефанио без труда заметил то, что искал — в центре пятна виднелась маленькая черная точка. Он удовлетворенно кивнул и принялся раздевать больного, внимательно проверяя шею, грудь, живот, пах. В результате он обнаружил еще два красных пятнышка, окаймленных алой полосой.

— Нужен пинцет и масло оливы, — не отводя глаз от пациента, сказал Стефанио.

Никто не пошевельнулся. Он оглядел иезуитов и внушительно добавил:

— Пожалуйста.

Получив и то, и другое, он тщательно намазал поврежденные участки маслом и принялся ждать. Вскоре черные точки в центре пятен стали увеличиваться, и на их месте над кожей появились маленькие темные бугорки. Стефанио осторожно подцепил их пинцетом и повернулся к топтавшимся рядом педагогам:

— Вот и все.

Те недоверчиво переглянулись, и один из них с иронией уточнил:

— Он вылечился?

— Практически да. Это ядовитые пустынные клещи, поражающие организм, пока у них есть доступ к крови. Если их вовремя удалить, больной быстро выздоравливает. Я смазал кожу маслом и тем самым перекрыл им доступ воздуха. Поэтому они вылезли на поверхность, откуда их легко вытащить пинцетом. Жар и конвульсии скоро кончатся, и Филин придет в себя, вот увидите. Ума не приложу, где он умудрился их подцепить…

Сказав это, он спокойно вышел, оставив иезуитов стоять с открытыми ртами.

Этот случай наделал много шума в университете, приведя в студентов в восхищение, а Андреа Кальво — в еще большую ярость. А учителя тихонько говорили между собой:

— Похоже, Господь заботится, чтобы у ордена и в будущем был способный генерал.

Стефанио по-прежнему выделялся отменными знаниями. После спасения Роберто он объявил наставнику, что намерен изучать восточную медицину для лучшего ухода за больными в богадельнях и госпиталях. С этой целью он накупил множество книг и регулярно запирался с ними в своей комнате. Бернардо Вилларди не уставал поражаться трудолюбию молодого человека.

На самом деле Стефанио это ничего не стоило: он просто использовал знания, полученные в прошлом. Конечно, он полистал некоторые фолианты и даже нашел кое-что новое для себя, но это было лишь небольшое дополнение к уже имеющемуся опыту.

Постепенно он стал применять восточные методы в госпиталях, и это ускорило излечение больных, а главное — еще больше повысило его авторитет в глазах иезуитов. Отец Бернардо внимательно следил за успехами Стефанио, с удовольствием слушал его проповеди, и все чаще наставнику приходила в голову мысль, что таланты, трудолюбие и упорство подопечного могли бы найти лучшее применение.

— Стеффо, теперь ты должен решиться!

— Милая, успокойся, давай поговорим.

Лукреция сидела на кровати, дрожа всем телом, по щекам ее катились слезы. Она плакала не столько от горя и страха, сколько от унижения. Как неприятно уговаривать его!

Впрочем, Стефанио был не в лучшем состоянии, в его голове все перемешалось. С одной стороны, случилось то, о чем он мечтал долгие годы: у него скоро родится ребенок, с другой — будучи священником, он не может жениться. Ох уж этот обет целомудрия! О чем он думал, когда поддался на уговоры отца Поля?! И что теперь сказать Лукреции?

Наконец Стефанио решился. Глубоко вздохнув, он начал:

— Милая моя, у меня не хватает слов, чтобы описать, как я тебя люблю. Именно поэтому я, опьяненный страстью, и позволил себе этот грех…

Ее глаза гневно сверкнули.

— О чем вы?

— Я давал обет целомудрия, дорогая. Я… я священник.

Потеряв дар речи, девушка с изумлением смотрела на него.

— Но… как? Как это?

— Иезуит. Нам разрешается не носить сутану.

Голова Лукреции запрокинулась, словно он ее ударил.

— Так вот оно что! Ты с самого начала все понимал и лгал мне!

— Послушай меня, — он встал перед ней на колени и взял за руку, — я тебя люблю, и мы… мы можем повенчаться.

Она вырвала руку и вскочила.

— Ты смеешься надо мной?! Или богохульствуешь?! Ты священник!

— Я откажусь.

Стефанио лгал. Он прекрасно знал, что рукоположение налагает на человека «неизгладимую печать», лишить которой священника не может даже сам Папа. Но что было делать? Он понимал, что ребенок сейчас не ко времени, и, тем не менее, смертельно боялся, что Лукреция попытается его вытравить. А потому готов был обещать что угодно, лишь бы успокоить ее.

В глазах девушки стояли слезы. Она посмотрела на него долгим, бесконечно долгим взглядом, который перевернул его душу.

— Живите, как хотите, падре, — сдавленным голосом произнесла она, — а обо мне прошу забыть.

Он попытался удержать Лукрецию, но она вырвалась и, не оборачиваясь, выбежала из комнаты. Стефанио уронил голову на постель и зарыдал.

Необходимо было найти выход, который позволил бы остаться с Лукрецией и сохранить ребенка. Стефанио ничего лучшего не надумал, как обратиться за помощью к духовному наставнику. Конечно, не самое приятное решение, но что делать…

— М-да, неожиданно, — пробормотал отец Бернардо, выслушав признание подопечного. — Как же это случилось?

— Я так люблю ее, что совершенно потерял голову.

— Ох уж эти женщины — вечное дьявольское искушение… Не то страшно, что вы нарушили обет целомудрия, сын мой, а то, что ни разу на исповеди мне об этом не рассказали. Если ректор узнает…

— Грешен, — покаянно прошептал Стефанио.

— И что вы теперь намерены делать?

— Может быть, отказаться от сана?

— Кого вы пытаетесь обмануть? — рассердился отец Бернард. — Вы прекрасно знаете, что не можете стать мирянином.

Стефанио повесил голову. Он понимал, что наставник прав, сан — это навсегда.

— Необходимо уговорить ее избавиться от младенца. Сейчас много способов…

— Нет! Умоляю, отец мой, только не это! Я хочу, чтоб он родился, я уже люблю его!

Отец Бернардо нахмурился.

— Вы понимаете, какой это риск? Конечно, я постараюсь помочь и так все устроить, чтобы никто не знал, что этот ребенок — ваш. Но все равно…

— Да, — твердо ответил Стефанио, — я все осознаю. Но не хочу, чтобы он умер, не родившись.

— Что ж, сын мой, как знаете. В таком случае я отправлю вашу возлюбленную в монастырь клариссинок, там она поживет до родов. А потом их перевезут в Сиену, в дом моей сестры. Она позаботится и о матери, и о младенце. Позже, когда вы закончите учебу и обустроитесь, сможете взять их в свой дом и воспитывать ребенка, как дальнего родственника.

— Благодарю, отец мой! Я ваш вечный должник.

Усмехнувшись, наставник пробормотал себе под нос: