Влюбленная Пион - Лиза Си Страница 33

Слуги повесили на правой стороне главных ворот усадьбы семьи Чэнь шестнадцать бумажных лент. Этим они дали понять соседям, что умерла шестнадцатилет­няя девушка. Мои дяди исходили весь город и посетили все святилища местных божеств. Они зажигали там све­чи и жгли бумажные деньги*. Та часть моей души, кото­рая путешествовала по загробному миру, отдала эти деньги демонам, стоящим у Преграды. Отец нанял мо­нахов — немного, всего несколько человек, ведь я была девушкой, — чтобы они распевали молитвы каждый седьмой день. В мире людей никто не имеет права блуж­дать по свету по своему желанию, и те же правила дей­ствуют после смерти. Обязанности моей семьи состоя­ли в том, чтобы связать меня и не допустить, чтобы у меня появился соблазн бродить по свету.

На третий день после смерти мое тело положили в гроб. Туда же побросали пепел, медные монеты и известь. Затем незакрытый гроб поставили в углу дальнего двора. Нужно было подождать, пока предсказатель определит правильную дату и место моего захоронения. Мои тети вложили мне в руки пирожные, а дяди поставили с обеих сторон моего тела свечи. Они собрали слуг, мебель, одежду, ткань для бинтования ног, деньги и еду — все эти пред­меты были сделаны из бумаги — и сожгли их, чтобы я могла тратить их в загробном мире. Но я была девушкой и вскоре поняла, что они прислали недостаточно.

В начале второй недели та часть моей души, которая путешествовала по загробному миру, достигла Моста Взвешивания, где демоны-чиновники выполняли свой долг. Они не знали жалости. Я стояла в очереди за муж­чиной по фамилии Ли и наблюдала за тем, как демоны взвешивали стоявших перед нами людей, прежде чем от­править их на следующий уровень. Семь дней Ли трясся, потому что он был напуган тем, что он видит и слышит. Когда пришла его очередь, я с ужасом наблюдала за тем, как он сел на весы, и все проступки, совершенные им в жизни, привели к тому, что он упал на несколько метров вниз. Наказание было мгновенным. Его разрезали на кусочки и смололи их в муку. Затем их собрали вместе, и Ли толкнули вперед, сказав в предостережение:

Это только малая часть страданий, которая вас ждет, господин Ли, — безжалостно объявил один из де­монов. — Не нужно плакать и просить о милосердии. Теперь уже слишком поздно. Следующий!

Мне было очень страшно. Мерзкие демоны окружили меня и отвели к весам. У них были уродливые лица. Они издавали пронзительные крики. Я не была легче воздуха, как все добродетельные люди, но и не совер­шила много плохих поступков, и мне было позволено продолжать путешествие.

В то время как я стояла в очереди к Мосту Взвешива­ния, друзья и соседи приносили моим родителям свои соболезнования. Чиновник Тан дал моему отцу бумаж­ные деньги, чтобы я могла тратить их в загробном мире. Госпожа Тан принесла свечи, благовония и бумажные фигурки. Они должны были сделать мою загробную жизнь более приятной. Тан Цзе осмотрела жертвенные дары и, решив, что они слишком скромны, выразила моим сестрам свое соболезнование. Очевидно, эти сло­ва ничего для нее не значили. Но ей было всего десять лет. Что она могла знать о смерти?

В начале третьей недели я прошла через деревню Бе­шеных Псов. Когда там появляются добродетельные люди, собаки машут хвостами и пытаются их лизнуть, а злых они разрывают на части своими мощными челюс­тями и острыми зубами, пока кровь не потечет рекою. Я не успела натворить при жизни злых дел, но все же была рада, что тети вложили мне в руки пирожные, что­бы задобрить тварей, у которых было две, четыре и боль­ше ног, и что дяди дали мне палки и я могла усмирить самых злобных из них. На четвертой неделе я прибли­зилась к Зеркалу Возмездия. Мне сказали посмотреть в него, чтобы я узнала, что будет моим следующим воп­лощением. Если бы я была злой и коварной, я бы увиде­ла змею, скользящую по траве, свинью, которая валяет­ся в грязи, или глодающую труп крысу. Если бы я была праведницей, я бы увидела новую жизнь, намного бо­лее счастливую, чем прежняя. Но когда я приблизилась к зеркалу, образ был туманным и неразборчивым.

Последняя часть моей души осталась странствовать по земле, пока на моей дощечке не поставят точку. Толь­ко после этого я обрету упокоение. Мысли о Жэне ни­когда не покидали меня. Я винила себя за упрямство, за то, что отказалась от еды, печалилась о свадьбе, которой у нас никогда не будет, но ни разу не засомневалась в том, что мы будем вместе. На самом деле теперь я еще больше верила в силу нашей любви. Я ожидала, что Жэнь придет в наш дом, будет плакать над моим гробом, а затем по­просит моих родителей дать ему пару туфелек, которые я в последнее время надевала на перебинтованные ноги. Вместе с тремя зажженными благовонными палочками он отнесет их домой. На каждом углу он будет выкрики­вать мое имя и просить меня последовать за ним. Придя домой, он поставит мои туфли и благовония на стул. Если он будет возжигать благовония в течение двух лет и ду­мать обо мне каждый день, он сможет почитать меня, как свою жену. Но он ничего этого не сделал.

Даже мертвые не могут оставаться без пары. Это про­тиворечит природе. И потому я стала мечтать о том, как, став призраком, выйду замуж*. Это было не так просто и романтично, как церемония, во время которой жених просит дать ему туфельки, но мне было все равно, по­скольку мы все равно вскоре соединимся с У Жэнем. Пос­ле свадьбы призраков, когда я окажусь в поминальной дощечке, я навсегда покину семью Чэнь и перейду в клан моего мужа, как мне было предназначено судьбой.

Но я не слышала, чтобы кто-нибудь говорил об этом, и тогда та часть моей души, которая не осталась в моем геле и не поспешила в загробный мир, решила навес­тить У Жэня. Цель всей моей жизни состояла в этом. Когда я умерла, я чувствовала, что двигаюсь вперед, впе­ред, вперед, пока от меня ничего не осталось. Теперь я освободилась от своей семьи и покинула усадьбу семьи Чэнь. Я могла пойти куда угодно, но я не знала города и не представляла, где искать дорогу. Мне было сложно идти на моих «золотых лилиях». Мне едва удавалось сде­лать десять шагов, потому что ветер сбивал меня с ног. Но, несмотря на боль и растерянность, мне нужно было отыскать У Жэня.

Большой мир был намного прекраснее, но и уродли­вее, чем я ожидала. Прилавки с разноцветными фрук­тами перемежались с теми, на которых продавали сви­ные туши и плуги. Нищие с кровоточащими ранами и ампутированными конечностями умоляли прохожих дать им еды или денег. Я видела женщин — и даже из благородных семей! — которые разгуливали по улицам, словно в этом не было ничего особенного. Они смея­лись, направляясь в рестораны и чайные домики. Ино­странцы — должно быть, это были иностранцы, пото­му что у них были белые лица, голубые глаза и красные, желтые или коричневые волосы, — с озабоченным ви­дом шагали по улицам города.

Я была растеряна, но чувствовала любопытство и возбуждение. Мир находился в постоянном движении: повозки и лошади бежали по улицам, неуклюжие буй­волы тащили за собой обозы с солью, на зданиях разве­вались флаги и знамена, огромное количество людей толкали и пихали друг друга, закручиваясь в огромный водоворот. Уличные торговцы пронзительно кричали, расхваливая свою соленую рыбу, иголки и корзины. Мои уши болели от стука молотков и криков на строитель­ных площадках. Мужчины спорили о политике, ценах на золото и долгах, сделанных во время азартных игр.