Плата за любовь - Лидия Лукьяненко Страница 32

— Очень, а чем ты помогала? — Оля любовно убрала дочке выбившуюся прядь за ушко.

— Я перемешивала и солила, а Игорь чистил и резал.

— Молодец. Только надо говорить: дядя Игорь.

— Не надо. Я так и говорила. А он сказал — просто Игорь. Вот!

Игорь улыбнулся Лизе, и маленькая кокетка засмущалась.

— Ты, кажется, говорила мне, что умеешь чай делать? — Игорь явно хотел отослать девочку.

— Умею. Сделать? — Он кивнул, и Лизу как ветром сдуло.

— Ловко ты с ней, — удивилась Оля. — Она вообще-то чужих сторонится.

— Значит, я не чужой. Умею я обращаться с женщинами, что ж поделать, — всех возрастов и сословий.

— От скромности ты не умрешь.

— Не дождешься. Слушай, у меня к тебе дело. Я хочу снять у тебя комнату.

— Зачем?

— Как зачем? Жить негде.

— Что, жена выгнала?

— Да я с ней и не жил. Снимал жилье. А сейчас мне отказали. Вот я и подумал: у вас три комнаты, места много. Я буду платить, и тебе не придется работать.

— Как это я чужого человека в дом впущу… — начала она и растерялась. В постель, значит, можно, а в дом нельзя.

Эти же слова, видимо, вертелись у него на языке, и он так многозначительно покивал головой, что она смешалась.

— Не знаю, зачем ты это придумал, — пробормотала она…

— Не волнуйся, меня днем никогда не будет, я буду только приходить ночевать. Могу спать хоть на этом диване.

Значит, каждую ночь он будет в соседней комнате.

— Ты что, боишься меня?

— Вот еще. Да живи на здоровье. — Вообще-то она не думала соглашаться, а вот брякнула такое.

— Тогда договорились.

Игорь стал жить у нее. Хотя жить, это сильно сказано. Действительно — приходил ночевать. И чаще всего очень поздно, когда они уже спали. Вернее, спала Лиза, а Олька всегда с невольным трепетом ждала его возвращения. Он входил очень тихо (Оля дала ему ключ) и почти всегда сразу ложился. Если она и ждала от него каких-то действий, то напрасно — он никогда не тревожил ее.

Наступил март, еще более холодный, чем февраль, казалось, зима напоследок решила наморозить всех по полной программе. Оля иногда по несколько дней не выходила из дому. Игорь приносил продукты, баловал их всякими вкусностями. А сам ел редко. Только завтракал — кофе, бутерброд. Она перестала работать и от постоянного сидения дома набрала вес, живот заметно округлился, ноги стали отекать, а характер портиться. Она раздражалась по пустякам и скучала от вынужденного безделья. В те редкие вечера, когда Игорь приходил пораньше, они иногда подолгу сидели, пили чай и разговаривали. В принципе, он был довольно уживчив, легок и только временами напускал на себя язвительность. Да и Олька частенько сама была в этом виновата. Он хорошо ладил с Лизой, и девочка, похоже, привязалась к нему.

Посмотреть со стороны — ни дать ни взять обычная семья. Игорь приносил деньги, продукты, она готовила, убирала, но в их отношениях всегда присутствовала неопределенность, даже напряженность.

Он не навязывал ей своего общества, не приставал с нежностями, а ей этого, стыдно признаться, ой, как хотелось. Но Игорь держался на расстоянии и без умысла, а может, намеренно дразнил ее этим. Иногда по утрам, когда она видела его, обнаженного до пояса, в ванной за бритьем или умыванием, ей невольно хотелось оказаться в его объятиях. Несколько раз она едва сдержалась от желания прикоснуться к нему, хотя и стеснялась своей раздавшейся фигуры и распухших лодыжек. Олька твердила себе, что он не может интересовать ее, что он ей не нужен, но вопреки всему ее влекло к Игорю все больше и больше. Теперь она не могла себе позволить ходить в старом халате, нечесаной до обеда. Вдруг он вернется раньше? Оля стала носить спортивные шерстяные брюки и длинный широкий свитер, отчасти скрывавший фигуру, и даже сделала стрижку.

Она, конечно, слышала расхожее мнение, что беременным нельзя стричься. Хотя, собственно говоря, почему? С Лизой она не только стриглась, но даже делала химическую завивку. Стрижка получилась симпатичная, пышный затылок и коротенькая челка делали лицо круглее и моложе.

Когда Игорь увидел ее впервые с новой прической, в его лице промелькнул живой интерес, и он не поскупился на комплименты. Но Олька ждала от него не просто слов, а воскрешения былого огня в глазах. Однако ничего такого не увидела. Она расстроилась и даже поплакала тайком. «Стоило росным ладаном мыться». Она не понимала причины изменения его отношения к ней. Ведь она нравилась ему, действительно нравилась, не зря же он захотел жить у нее.

Впрочем, чему удивляться, решила она, он никогда не скрывал, что больше всего его интересует ребенок, а вовсе не она. Принять такое объяснение его безразличия было нелегко, но Оля устала ждать знаков его внимания. Она твердо решила выбросить из головы все свои нелепые надежды — и ей сразу стало легче.

Она начала больше заниматься Лизой, возобновила прогулки, делала гимнастику для беременных и читала все подряд. Боже, как давно она не читала! Готовила в основном для Лизы. Сама чуть клюнет — и все (вес и так большой), ела много фруктов, овощей. К Игорю стала относиться как он того и заслуживал — без лишних эмоций. Живет у нее квартирант, подумаешь, большое дело. Все-таки деньги, да еще и охрана. Перестала ждать его возвращения, даже стала избегать: пораньше ложилась или делала вид, что спит, если слышала звук поворачиваемого в замке ключа; не вставала с постели, пока он не уходил. Собственно говоря, Оля обиделась, чисто по-женски обиделась. Влюбленная женщина все может простить — грубость, вспыльчивость, ревность, но только не равнодушие. Не сразу, но Игорь заметил перемену в ее поведении. Однажды он пришел пораньше, присел в кухне, где Олька читала, и, улыбаясь, стал испытующе наблюдать за ней. Она сделала вид, что увлечена чтением, и нарочно не сразу отреагировала на его присутствие.

— Может, поужинаем? — отвлек он ее вопросом.

— Я не хочу, — оторвалась она от книги, — а ты посмотри, что есть в холодильнике.

— А горячего ничего нет?

Это было впервые за все время его пребывания в квартире. Олька подняла на него удивленные глаза.

— Ну, обычно ты не ешь, когда я готовлю.

— Обычно не ем, а сегодня хотелось бы.

— Приготовь сам. — Она снова уткнулась в книгу.

Игорь негромко рассмеялся.

— Ты чего?

— Да нет, ничего. Давно не видел тебя.

— А зачем тебе меня видеть?

— Ты стала меня избегать.

— Тебе показалось.

— Не думаю. Поначалу ты смотрела на меня ТАКИМИ глазами! А потом сникла. Обиделась?

— С чего бы?

— Обиделась, обиделась. Я ведь вижу.

— И что ты видишь?