Волшебные чары - Барбара Картленд Страница 31

Гермия вскрикнула от радости и вскочила на ноги.

— Это правда… вы действительно сделаете это? — воскликнула она. — О… благодарю вас… благодарю вас!

Она помолчала, прежде чем спросить очень тихим голосом:

— Вы… вы не думаете, что я… слишком… навязчивая?

— Неужели нужно говорить, — ответил маркиз, — что я все еще в глубоком долгу перед вами и, конечно, перед вашей матушкой? Сегодня утром доктор сказал мне, что я в полном здравии, за исключением того, что меня нельзя бить опять по тому же месту.

— Значит, вы должны быть очень осторожны! — быстро проговорила Гермия. — Обещайте мне, что будете заботиться о себе.

— Сначала Хиксон, а теперь вы! — заметил маркиз, улыбаясь.

— Я все время думаю, — сказала Гермия обеспокоенно, — что на вас могут напасть, может быть, в парке, когда вы прогуливаетесь верхом или когда вы возвращаетесь домой поздно ночью.

— Со мной все будет хорошо, — ответил маркиз, — а вам, Гермия, надлежит заниматься лишь одним — радоваться всему вокруг вас и выглядеть такой же прекрасной, как сейчас.

Гермия взглянула на него, не зная, искренне ли он сказал это или просто хочет ей польстить.

Как будто прочитав ее мысли, он сказал:

— Силы Небесные! Вы же должны знать, что за один вечер стали сенсацией в свете, и моя сестра восхищена вами!

— Она была очень, очень добра, но вы не забудете сказать ей, что мне не… требуется больше… платьев?

— Я сомневаюсь, что она послушает меня, — улыбнулся маркиз, — и я уже сказал вам, что я позабочусь о Питере.

— Но… я не хотела, чтобы это было таким образом, — воскликнула Гермия. — Он не должен стать для вас… источником дополнительных затрат.

— Я запомнил то, как вы сказали мне когда-то, — ответил маркиз, — что за деньги нельзя купить счастья и материальные вещи не являются главными.

— Теперь вы повторяете мне мои собственные слова в совсем другом смысле, который я не подразумевала, — ответила Гермия. — После того что вы сделали для меня и моей семьи, я чувствую… неловкость, беря от вас… еще большее, и я знаю, что папа и мама почувствовали бы то же самое.

— Вы хотите сказать мне, что чувствуете себя слишком гордой, — сказал маркиз, — но у меня тоже есть гордость, и я отказываюсь оценить мою жизнь стоимостью нескольких платьев и бала, который мне все равно пришлось бы дать.

Гермия молчала. Она лишь смотрела вверх на него, и маркиз резко проговорил:

— И не вмешивайтесь в мои планы! Я люблю их строить и исполнять и не могу позволить, чтобы их разрушали бунтующие молодые женщины, чьи идеи отличаются от моих.

Гермия рассмеялась.

— Вы вновь пытаетесь напугать меня! Но я отказываюсь пугаться! Этой ночью я думала о том, что Дьявол был сначала Архангелом, который затем пал с Небес, и теперь, совершенно очевидно, он пытается взобраться обратно на Небеса по лестнице Иакова.

— Я вовсе не ангел, — резко возразил маркиз, — и вполне доволен собой, каков я есть.

Так что не пытайтесь причислить меня к лику святых!

— Мне вовсе не нужно этого делать, — сказала Гермия. — У меня такое чувство, что и без моих усилий вокруг вашей головы уже виден сияющий нимб, а у плеч вырастают крылья.

— Если это и так, — быстро сказал маркиз, — то это — результат магии, которой вы оплели меня. Недаром я чувствую, что все, что я пью, содержит магическое снадобье, а в каждом углу дома таятся колдовские чары?

— Какая прекрасная идея! — воскликнула Гермия. — Это была бы добрая магия, магия, которая приносит счастье и дает вам все, чего вы сами желали бы себе!

— Не знаю, не знаю! — задумчиво заметил маркиз.

Затем Гермия поблагодарила его вновь и побежала наверх в свою комнату писать письмо Питеру.

Маркиз, думала девушка, очень добр, и она чувствовала себя весь оставшийся день как будто окутанной золотым светом.

Когда Гермия спустилась вниз, одетая в изысканно прекрасное платье, которое, она надеялась, приведет его в восторг, она увидела Хиксона, поднимающегося из вестибюля с вечерней накидкой маркиза, перекинутой через его руку.

Ей показалось странным, что он несет ее наверх, и она остановилась, чтобы спросить:

— Добрый вечер, Хиксон. Его светлость в гостиной?

— Нет, мисс, — ответил Хиксон. — Я думал, что его светлость сказали вам, что не будут ужинать сегодня дома.

— Не будет ужинать здесь? — переспросила Гермия. — Но ведь сегодня у нас званый ужин.

— Да, я знаю, мисс, но его светлость уже давно обещал побывать в Карлтон Хауз, прежде чем его королевское высочество отправится в Брайтон завтра.

— Я понимаю, — сказала Гермия, — но я надеюсь, что он будет позже на балу, куда я приглашена.

— Если и будет, мне кажется, было бы ошибкой для его светлости оставаться на балу надолго, и, поскольку он будет без накидки, он может простудиться, — ответил Хиксон точно таким же тоном, которым могла озабоченно говорить няня.

Гермия улыбнулась:

— Его светлость чувствует себя намного лучше. Он сам сказал мне это сегодня.

— Все равно ему следует проявлять осторожность, — настаивал Хиксон.

Поскольку камердинер был так же озабочен, как и она, Гермия добавила:

— Я страшно боюсь, что те, кто напал на него в прошлый раз, могут попытаться сделать это вновь.

— Совершенно верно, мисс, — согласился Хиксон. — Но его светлость не желает думать О себе, и когда я говорю ему, что мистер де Виль убьет его прежде, чем попадется, он только смеется.

Гермия испуганно вскрикнула.

— Вы действительно так думаете?

— Да, мисс, — сказал Хиксон. — Мистер Рошфор уже попытался однажды, и он попытается вновь, запомните мои слова!

— К-как можем мы… остановить его? — спросила, запинаясь, Гермия.

— Попытайтесь вы поговорить с его светлостью, мисс. Меня он не слушает, говорит, что я — старый хлопотун, но что толку хлопотать после смерти человека! Вы должны что-то предпринять, пока это не произошло.

— Да, конечно, — согласилась Гермия, — но что я могу сделать?

Хиксон глубоко вздохнул.

— Я не знаю, мисс! Я кладу заряженный пистолет на ночь рядом с кроватью господина, но он говорит мне, что любой, кто захочет напасть на него в его спальне, должен быть либо пауком, либо мухой, чтобы влететь в его окно.

Хиксон произнес это с горечью в голосе, но Гермия и сама знала, как он обожает маркиза.

Она была так же встревожена, как и он, предчувствуя, что нападение, не достигшее цели в прошлый раз, рано или поздно повторится вновь.

— Берет ли его светлость пистолет с собой, когда прогуливается верхом? — спросила она.