Новая методика обольщения - Холли Габбер Страница 31

— Спасибо, спасибо…

После внезапного обморока Дорис и последовавшего за ним минутного разговора с Аланом Курт неожиданно для себя стал стремительно сближаться с Блайтами, хотя впоследствии повод для зарождения их приятельства сам собой забылся. Курт и глазом не успел моргнуть, как Дорис возвела его в ранг закадычного друга — причем в их отношениях не было даже отдаленного намека на эротизм, что Алан наверняка прочувствовал (вероятно, в состоянии беременности жена давала ему меньше поводов для ревности) и не чинил им препятствий. А вот при контактах с самим Аланом Курт поначалу никак не мог забыть о разнице в их служебном положении: этот внутренний барьер мешал ему общаться с шефом на равных.

Спустя три месяца Алан предложил Курту приступить к совместному написанию монографии. Молчаливо восторжествовав, Курт понял: его наконец, оценили по достоинству. Теперь он довольно часто стал заходить к Блайтам домой — ему нравилось здесь бывать. Про себя он, не чуждый романтического мироощущения, называл их жилище обиталищем горного тролля и феи цветов. Однажды, когда они с Аланом ожесточенно спорили о каких-то малосущественных деталях будущей книги, заметно округлившаяся Дорис, превратившаяся в маленький шарик на ножках, вдруг всецело приняла сторону Курта. Алан разъярился, но Дорис умело подавила конфликт в зародыше и даже вынудила мужа признать свою неправоту: похоже, эта женщина могла даже тигра заставить жрать солому. В качестве компенсации она нежно поцеловала Алана в щеку, потерлась об нее точеным носиком и мурлыкающе поинтересовалась:

— Старый перечник, ну почему я так в тебя влюблена?

Моментально размякший Алан пожал плечами и отрывисто бросил:

— Химия!

Курт решил запомнить этот ответ и непременно воспользоваться им в будущем.

В начале апреля в университетском госпитале Дорис родила девочку. На следующий день коллеги, всучив несколько ошеломленному Алану огромного плюшевого медведя, принялись рассыпаться в поздравлениях. Женская часть поздравлявших пронзительно щебетала и задавала десятки непременных в таких случаях вопросов о новоявленной миру крошке Алисии. Когда их пыл слегка угас, Алан усадил медведя на свой стол и нерешительно сообщил уже по собственной инициативе:

— Я минут десять держал ее на руках. Она очень серьезная. Я думал, младенцы либо спят, либо орут, но она не спала и не плакала. Она спокойно на меня смотрела. У нее черные густые волосы. Все говорят, что она на меня похожа…

«Бедная девочка», — мысленно подытожил Курт и вышел из лаборатории, не желая больше участвовать в этом коллективном безумстве вполне нормальных (в другие моменты) людей, язычески воспевающих чудо деторождения. Спустя еще полгода вышла весьма мило изданная монография, и Курт почувствовал себя вполне состоявшейся в науке личностью. Этому ощущению поспособствовало и то обстоятельство, что в декабре Алан именно его делегировал на предрождественскую конференцию. Ехать, правда, никуда не пришлось, но выслушивать по полдня заунывные речи коллег, предстояло именно Курту. Впрочем, его это даже вдохновило: он еще не успел пресытиться подобными мероприятиями и испытывал эмоциональный подъем, связанный с тщательно скрываемым за самоиронией, но осязаемым и благостным чувством собственной значимости.

…Пристроившись на подоконнике, Курт — больше для практики — любезничал с одной из прибывших на конференцию ученых дамочек, похожей на засохший и запылившийся позавчерашний сандвич с сыром. Неожиданно он углядел, в конце коридора уже знакомую желтую головку солнцеподобной девушки, пару часов назад сидевшей в кафе. Неторопливо приблизившись, девушка заняла позицию неподалеку, выжидая паузы в разговоре. Курт выразительно указал на нее глазами, и его собеседница обернулась:

— А, Лора, милая! Ты что-то хотела мне сказать?

— Я распечатала третий экземпляр, как вы просили. Еще сорок восемь страниц. На меня здесь уже косо смотрят: похоже, я за день израсходовала эшфордский годичный запас бумаги.

Дама засмеялась — сама она, вероятно, считала, что ее визгливое хихиканье напоминает звон колокольчика.

— Курт, познакомься. Это Лора Драгич, моя аспирантка и… в полной мере ассистентка. Будущее светило науки, судя по амбициям. В последнее время мы работаем в настолько тесной связи, что стали неразлучны, как сиамские близнецы. Видишь, даже сюда я не смогла приехать без Лоры. А для нее это неплохая дополнительная практика.

Лора подошла еще ближе. Она смотрела на Курта так же невозмутимо и пытливо, как на бумаги, которые изучала в кафе, — не кокетничая, не улыбаясь и даже не пытаясь произвести впечатление. Курт мгновенно дал ей ключевую характеристику: самодостаточная «вещь в себе».

— Вы Курт Холлварт? Блайт и Холлварт: «Колориметрические методы количественного определения содержания кортикостероидов в биологических жидкостях»?

Курт, не слезая с подоконника, шутливо поклонился:

— Каюсь, это мое сочинение. Точнее, наше. А вы уже успели с ним ознакомиться? Ничего не могу сказать: оперативно. Книга вышла всего три месяца назад.

— А я до этого еще три месяца ждала, пока она выйдет. Моя специализация — клиническая лабораторная диагностика, для меня ваша книга — великое подспорье.

— Приятно слышать. Хотите, я презентую вам экземпляр с дарственной надписью?

Пару секунд Лора недоверчиво смотрела на Курта, словно сомневаясь в честности его намерений. Курт и сам знал, что его слегка насмешливая, гротескно серьезная манера разговаривать, не позволяющая понять, искренен он или откровенно подтрунивает над собеседником, многих раздражает, но ничего не мог с собой поделать — он выработал подобный стиль общения еще в студенческие годы. Наконец Лора дернула плечами:

— Приму ваш подарок с удовольствием.

Обменявшись взглядами с патронессой (у старшей в глазах мелькнуло заносчивое раздражение, у младшей очевидное чувство собственного превосходства). Лора развернулась, направилась прочь по коридору и вскоре смешалась с толпой студентов.

* * *

На следующий день Курт, сам того не желая, ввязался в длинный пустой разговор с прикатившим в Эшфорд бывшим университетским приятелем. Они долго обсуждали, свежую журнальную статью, написанную их общим знакомым, и вдруг Курт ляпнул, что у него есть несколько распечаток этой статьи. Приятель, которому в преддверии очередного доклада срочно потребовалось ее перечитать, слезно попросил принести одну ему. Курт проклял свой длинный язык, но отказываться было неудобно, и он понесся домой за статьей, рассчитывая вернуться не позднее чем через полчаса.

Обратно он шел уже не так резво, наслаждаясь великолепной морозной погодой и щурясь от слепящего снега, словно намазанного толстым слоем солнца. До Рождества оставалось всего два дня, предчувствие праздника так и витало в воздухе. Похоже, это ощущал не он один: около главного входа Курт остановился и стал наблюдать за неистовой игрой в снежки, которой развлекали себя великовозрастные студенты, вопившие, и визжавшие, точно трехлетки на прогулке.