Не искушай меня - Лоретта Чейз Страница 30

Джарвис стояла в передней, сжимая свой зонтик.

Под неодобрительным взглядом Дава, дворецкого, она поспешно говорила едва проснувшемуся герцогу Марчмонту:

– Мне очень жаль беспокоить Вас в такое время, Ваша Светлость, но лорд Лексхэм уже уехал и леди Лексхэм в постели с мигренью, её не велено беспокоить, никто из сестёр или братьев мисс Лексхэм ещё не приходил, и я не знаю, что делать. – Она сделала глубокий вдох и продолжила: – Ваша Светлость, насколько я знаю, мисс Лексхэм не садилась на коня двенадцать лет, и она не знает Лондона. Она взяла с собой грума, но я опасаюсь, что он не представляет себе, как давно она не ездила верхом и как мало знает город. Я уверена, что он не понимает мою госпожу, и ей очень легко… э-э-э… ввести в заблуждение прислугу, в особенности, мужчин.

Другими словами, как понял Марчмонт, Зоя уехала вопреки приказу своего отца, солгав конюшим, чтобы поступить по своей воле… В точности, как она обычно делала.

Он не удивился.

Ему спалось плохо.

Во вторник ночью герцог Йоркский его заверил, что Принц-регент пригласит Зою на День рождения в Малой приёмной.

Во вторник ночью Марчмонт ощутил уверенность в том, что это дело улажено. В настоящее время он не был в этом убеждён.

Прошлой ночью в Олмаке имя герцога Марчмонта снова стало предметом обсуждения. Непомерно преувеличенная и искажённая версия событий в Грин-парке, на Графтон-стрит и в магазине портнихи обошла бальный зал Олмака.

Он по своему обыкновению отшучивался. Когда Аддервуд спросил у него, правда ли, что мисс Лексхэм запустила в него скамейкой для ног, герцог ответил:

– Я слышал, речь шла о книге выкроек. В любом случае, это едва ли первый случай, когда леди бросают мне в голову предметы, и не похоже на то, что он станет последним. Харрриет Уилсон как-то швырнула в меня табакеркой, как я припоминаю.

Он знал, что дело этим не ограничится. Книга ставок «Уайтса» сегодня будет полна упоминаний о Зое.

Это его не беспокоило. О ней не говорили ничего скандального. Прерванные объятия нигде не упоминались.

Герцога беспокоила Королева. Она принадлежала к приверженцам строгих нравов и, если и обладала чувством юмора, то умело его скрывала. Она была вежливой, милостивой и удушающее корректной. Марчмонт не знал наверняка, что она подумает об этих историях. Он полагал, было бы чересчур самонадеянно рассчитывать на то, что слухи до неё не дойдут.

Всё, что он знал – приглашение ещё не отослано. Даже если отослано, его могут отозвать. Если не отзовут, то к Зое могут отнестись пренебрежительно. В Малой приёмной, и это было бы катастрофой.

Такие мысли не способствовали успокоению.

Теперь, пробуждённый от своего неглубокого сна и поспешно одетый раздражённым Хоаром, его светлость находился не в лучшем настроении. Его прищуренный взгляд переходил с горничной на дворецкого.

– Я прошу прощения за то, что побеспокоил вашу светлость, – сказал Дав, – я объяснил этой особе, что ей следует обратиться со своей проблемой к дворецкому Лексхэмов. Мы, в Марчмонт Хаус, не контролируем действия конюших лорда Лексхэма. Невзирая на мои настоятельные просьбы, она продолжала настаивать на разговоре с Вами.

Наверное, она угрожала Даву своим зонтиком, подумал Марчмонт.

– Мистер Харррисон находится в городе, закупая продовольствие, ваша светлость, иначе я бы посоветовался с ним, – добавил Дав.

– Какое к дьяволу отношение Харрисон имеет к этому? – спросил Марчмонт. – Нужно, чтобы он тебе сказал, что дело срочное? Разве тревога горничной за свою госпожу не достаточно ясна? Пошли в конюшни. Мне нужна лошадь. Немедленно.

Ранним утром Гайд-парк, как обнаружила Зоя, был удивительно тихим и ослепительно прекрасным. Легкий туман висел над местностью, заставляя листья деревьев поблёскивать. И зелень, зелень, зелень вокруг так далеко, насколько хватало взгляда, и блеск воды в том, что грум назвал Серпентином – искусственная река, созданная во времена короля Георга Второго по приказу его супруги, королевы Каролины.

Вид, находившийся перед Зоей, стоил сознания вины. Она солгала грумам. Надев амазонку своей матери, она сидела в мамином седле на маминой лошади. Ничего из этого ей не подходило, включая лошадь. Оставалось только надеяться, что она не закончит перепутанной кучей сломанных костей.

Перед ней простиралась личная дорога королей. Она была известна как Роттен-Роу, как объяснил ей грум. Она предназначалась строго для верховой езды, сказал он. Только правящему монарху дозволялось кататься по ней в экипаже.

Зоя знала, в такой час у неё было мало шансов столкнуться с любым монархом, по пути в Кенсингтонский дворец или в обратном направлении. В данный момент она не видела даже никакого другого всадника.

Но пока она любовалась акрами и акрами блестящей зелени, появилась стройная элегантная наездница на превосходном скакуне. Тёмная масть коня гармонировала с волосами леди. Её амазонка винного цвета была сшита по последней моде. Ливрея грума вызывала восхищение.

Это должна была быть наложница Марчмонта.

Зоя снова ощутила приступ боли, но более острой, приправленной завистью. Дама была головокружительно красива и очень уверена в себе. Она не нуждалась в уроках, как стоять, сидеть, или наливать чай.

Когда она приблизилась, Зоя коснулась рукоятью хлыста своей шляпы. Она не помнила, пристойно ли приветствовать всадницу, которой она не была представлена. С другой стороны, отсутствие приветствия могло быть истолковано как оскорбление.

Зоя не хотела оскорбить эту женщину.

Она хотела её убить.

Конечно же, было неправильно и глупо так себя чувствовать, но она ничего не могла поделать. Она была нецивилизованна.

К её удивлению, леди возвратила приветствие. Однако не остановилась заговорить и проехала мимо. Зоя пропустила её, последовала за ней, поначалу медленно. Но когда лошадь леди Тарлинг стала набирать скорость, Зоя побудила свою к тому же. Вскоре Зоя ехала бок о бок с леди по просторной дороге. Леди Тарлинг посмотрела в её сторону, улыбнулась и вопросительно подняла брови. Зоя улыбнулась в ответ и кивнула. И скачка началась.

К тому времени, когда Марчмонт их обнаружил, уже было поздно что-либо предпринимать. Они безудержно неслись вниз по холму от рощи. Он не осмелился встать у них на пути, чтобы не отвлечь их и не вызывать несчастный случай.

В его сознании промелькнул образ Зои, какой она была в то лето перед своим исчезновением – мчащейся впереди него по узкой верховой тропе. Она сбежала и взяла капризную кобылу, бросая вызов себе и другим, как она делала постоянно, – и он последовал за ней, с сердцем, уходящим в пятки.

Когда он её догнал и начал ругать, она назвала его занудой. Она жаловалась на своего учителя французского и передразнивала его безуспешные попытки… до тех пор, пока Марчмонт не ухватился за живот, беспомощно хохоча.