Безумие зверя - Ульяна Соболева Страница 30

Если бы я могла вырваться из этого дома и найти доказательства. Если бы могла… Меня коснулась чья-то рука, и я вздрогнула. Только сейчас я заметила Криштофа, он присел возле меня и убрал волосы с моего лица.

— Нужно время, — тихо сказал он, — просто время и он успокоится. Здесь есть душевая, правда ее соорудили очень быстро и она довольно маленькая, но ты можешь помыться. Увидев его взгляд, полный сочувствия, я поняла, что по моему лицу размазана кровь, на мне разрезанное платье и совсем нет нижнего белья. Криштоф меня жалел. Наверное, не у всех так легко получилось меня возненавидеть как у Ника. Наверняка и слуги, и он, видели, как муж тащил меня по лестнице. Все знали, что он меня бил и что он меня изнасиловал. Хотя я не могла назвать это именно так. Я хотела его, мне было хорошо, больно, страшно и дико хорошо. Если бы меня спросили, жалею ли я о том, что Ник так жестоко взял меня, я бы ответила

— «нет», нисколько не сомневаясь. Посмотрела на Криштофа, его глаза были полны сожаления. Хоть чьи-то глаза. Криштоф знал меня давно. С того самого момента как я приехала с Ником в Лондон и пожалуй оставался единственным преданным слугой семьи, точнее никто и никогда не относился к нему как к слуге, он был другом, членом семьи. Для всех. Я подумала о том, что моим другом он, наверное, уже не остался, но Криштоф меня жалел. Его светло-зеленые глаза подернулись дымкой печали. Хотя против Ника он не пойдет. Никто не пойдет и теперь я знала почему — его боялись. Он неуправляем, он мстителен и он очень силен. Криштоф поставил на стол графин с водой и ушел. Меня не заперли, но выходить из комнаты я уже не хотела. Пока что не хотела. Я направилась в душ и долго сидела под прохладными каплями воды, смывающими кровь с моего лица, но не грязь с моей души, которую просто затоптали. Наверное, я плакала, но слезы смешались с водой.

Я думала о том, что сейчас все, здесь в моем доме, меня ненавидят. Чтобы я не сказала, как бы не старалась их убедить в обратном, мне никто не поверит. И самое страшное это то, что я не могла их за это ненавидеть. Даже Николаса. Его, прежде всего. Мне бы следовало начать его проклинать холить и лелеять свою боль и обиду, но я не могла. После всего, что он видел, муж имел право меня бить, топтать и ломать. Только вот я этого не заслужила. Еще с самого детства у меня была одна завидная черта — я умела приспосабливаться к любым обстоятельствам. Я не знаю, откуда она появилась, но, сколько я себя помню, у меня никогда не было депрессии. Я даже не знала, что это такое. Вот и сейчас я лихорадочно думала о том, как мне теперь выжить в этом аду. Тогда мне еще хотелось выжить и доказать всем как они несправедливы ко мне. В нашем доме появился управляющий. Я никогда не видела его раньше, но он, несомненно, знал свою работу, а заодно и то, как нужно ко мне относиться. То есть — никак. Вскоре это поняли и слуги, я перестала быть для них госпожой, я стала одной из них. Меня все еще сторонились, не разговаривали, но на меня уже не смотрели снизу вверх. Вскоре мне выдали одежду: серую юбку до колен и черную хлопковую блузку с пуговицами до самого подбородка. Нижнее белье, состоящее из дюжины трусиков самого простого покроя и трех пар бюстгальтеров, а еще простые чулки, носки и два свитера. Я была рада, что теперь сольюсь с общей массой. Я никогда раньше не знала, как устроен быт наших слуг, чем они занимаются, что едят на ужин и на завтрак, о чем говорят. Теперь я, постепенно наблюдая за ними, начала понимать, что наверное я все же больше близка к ним, чем к друзьям родителей или мужа. При мысли о Нике сердце больно дрогнуло. Я не видела его уже много дней. И я страдала, может быть, кто-то назовет меня дурой, идиоткой или мазохистской, но мне все равно. Я любила его, любого, я скучала по нему, по тому Нику, который ради меня был готов на все. Мне безумно его не хватало, и я не смирилась, тогда еще не смерилась с его ненавистью. Сейчас, вспоминая почти каждый день из тех, что я провела дома после возвращения, я понимаю, как постепенно становилась другой. Я скучала по родителям. Первое время самым невыносимым было думать, что мама и папа забыли обо мне, что они меня презирают. А Кристина? Скучает ли она за мной или счастлива с мужем и тоже не вспоминает о своей непутевой Маняше?

Я ужинала, завтракала и обедала вместе со всеми в общей столовой для слуг.

Днем они убирали в комнатах, готовили еду. Поначалу я стояла в стороне, наблюдая за ними, ведь я никогда этим не занималась, в доме родителей всегда были слуги, сколько я себя помню. Потом я решила попробовать, тоже чем-то заняться, чтобы не сойти с ума от одиночества. На меня смотрели искоса, но не прогоняли. Хотя, явно не были рады моему присутствию в их мире. Мне не доверяли. Сегодня я тут, а завтра, может быть, помирюсь с мужем и выдам их маленькие тайны. Какое теплое слово «мир». Нам с Ником оно не грозило. Тогда я думала, что придет момент, и он узнает, что я невиновна, будет умолять меня простить его и я прощу и все станет как раньше. Я мечтала об этом по ночам. Когда все слуги спали. Но я ведь не умела спать. Пока не умела, но вскоре зелье, которое мне добавляли в еду или в питье начало действовать. С каждым днем я все больше чувствовала себя человеком. Мне хотелось пить и есть, мне хотелось даже в туалет и у меня снова начались менструации. Я даже удивилась, когда через две недели после принятия лекарства увидела кровь на трусиках. А потом пришел и сон. Вначале короткий, по полчасика, а потом и дольше. Но мой сон больше походил на погружение в чан с водой, я закрывала глаза, а когда открывала, то оказывалось, что уже прошел час или больше. Сны мне не снились. Через время я все же начала общаться с некоторыми из слуг. Меня научили чистить картошку, развешивать белье, гладить. Иногда меня брали убирать в правом крыле дома.

Меня это хоть как-то отвлекало от мыслей о всеобщей ненависти. Я наблюдала за людьми и за вампирами. Они по-прежнему уживались под одной крышей, даже не смотря на то, что я уже не была их госпожой. Ник не изменил порядков в доме даже мне назло. Все оставалось по-прежнему. Но ненадолго. Совсем ненадолго. Вскоре начались перемены.

Спустя время я узнала, что не видела Ника лишь потому, что он уехал. Куда? Наверняка в Лондон завершать незаконченные дела. В его отсутствие я каждый день убирала в его комнате, в нашей спальне. С любовью застилала нашу постель. Иногда, когда я была уверенна, что меня никто не видит, я ложилась на его подушку и с закрытыми глазами вдыхала его запах, вспоминала жаркие ночи, которые мы проводили вместе, хотя, наверное, в постели мы занимались любовью реже всего. Ник не любил однообразие, а желание его настигала где угодно, как и меня. Но здесь мы очень часто просто лежали вместе, встречая рассветы. Он рассказывал мне обо мне. Об Анне. О возлюбленной из прошлой жизни. А я слушала, чувствуя, как его нежные длинные пальцы перебирают мои волосы. Те пальцы, которые так недавно тащили меня по лестнице, те руки, которые меня били.

Криштоф постепенно начал со мной разговаривать и иногда мы подолгу беседовали в саду или в моей комнатушке. Той темы, почему ко мне так все относились, мы не касались. Поначалу не касались. Теперь он казался мне очень забавным, добрым и смешным. Сейчас я понимаю, что если бы не он, я бы начала сходить с ума. Отсутствие общения убьет кого угодно. Ник вернулся через несколько недель. Я сразу поняла, что он дома. Услышала, как подъехала машина и бросилась к своему окошку. Он был не один. В компании нескольких вампиров и двух женщин. Я вжалась в стекло, пожирая взглядом его стройную фигуру, его длинные волосы, походку. И он меня почувствовал, бросил взгляд на мое окно. Я вся сжалась в комок от его взгляда. Он смотрел на меня как на тварь, как на мерзкое млекопитающее, которое вынужден терпеть под своей крышей. Вот так кончились мои более или менее спокойные дни в моем доме, точнее в доме, который был моим. Уже утром мне запретили появляться в правом крыле, слугам запретили со мной говорить, а мне поручили самую грязную работу. В полном смысле этого слова. Драить конюшни, собирать из контейнера грязное белье и мыть столовую. Ник сделал все, чтобы со мной случайно не столкнуться и чтобы я почувствовала себя униженной. Но это было только начало.