Над бездной - Барбара Делински Страница 30

– Тебе не следовало всего этого начинать, – сказала она, с любовью глядя на мужа. Он сидел, облокотившись о стол, одетый, как обычно, в джинсы и футболку, и выглядел совершенно очаровательно, правда, несколько огорченным. – Я ведь сказала, что скоро буду дома.

– Я проголодался.

– Бедняжка. Ты, и Дуги тоже. Но ведь мы обедаем не намного позже, чем обычно.

– Это только кажется. Лишние несколько минут превращаются в вечность, когда ты устал и голоден.

– У тебя был удачный день? – спросила Энджи, отставляя в сторону готовый салат и направляясь к холодильнику за бифштексами.

– Да, набросал пару вещиц, – сказал он, стоя у раскрытой двери. Когда же Энджи выложила на кухонную стойку бифштексы, он закрыл дверь и произнес: – Мне не нравится, что ты приходишь так поздно. Когда же вы, наконец, возьмете себе еще одного врача?

– Когда до этого дойдут руки. Мы сейчас все слишком заняты и слишком эмоционально настроены. – Пейдж не понимала. Питер же и Бен, как все мужчины, на первое место ставили дело и понимать отказывались. – Мара еще не остыла в могиле. Да и неуместно сейчас спешить с ее заменой.

– У Мары желудок не сжимается от голода, – сказал Бен и вышел из кухни.

Энджи улыбнулась и крикнула ему вслед:

– Ты выживешь, обед будет готов через десять минут. Так оно и было. Через десять минут Бен уже восседал за столом, а Энджи поднялась по лестнице, чтобы позвать Дуги.

– Я уже обедал в школе, – последовал ответ.

– Там ты перекусил. А теперь на столе настоящий обед.

– Но я не голоден.

– Ну перестань, дорогой. Поешь хоть немного.

– Мам, мне нужно делать домашнее задание.

– Ты посидишь с нами каких-нибудь пять минут, и все. А потом работай себе на здоровье. – Наливая Дуги молока, она сказала Бену: – Раньше было время, когда меня немного волновало, что наш сын со всем соглашается. Теперь же, когда он говорит мне наперекор, я испытываю некоторое облегчение. Ершистость – вещь характерная для подростка. – Она выложила несколько горячих печеных картофелин из микроволновой печи на тарелку Дуги, затем положила картошку Бену, а потом себе. – Харкинс заглянул сегодня днем ко мне в офис со своей младшенькой, – сообщила она Бену. – Джерри справлялся о тебе.

– Его дочь что, заболела?

– У нее проблемы в школе, и учитель не знает, что с ней делать. Мне кажется, что у нее нечто вроде дефицита внимания, и с этим легко справиться, если обнаружить вовремя. Я порекомендовала протестировать девочку. – Энджи взглянула на мужа. – Ну вот, все готово. – Она пододвинула стул Дуги поближе к столу. – У меня даже есть сметана для картофеля.

Но Дуги даже не присел.

– Я не голоден, мам. Я ведь уже говорил тебе об этом. Она улыбнулась. Он был хорошенький мальчик еще в детстве, а в четырнадцать лет выглядел еще лучше. Принимая во внимание ускоренный рост детей в этом возрасте, сколько его ни корми, он не станет толстым.

– Скажи мне об этом еще раз, но только после того, как съешь бифштекс.

– Я не стану его есть. Я обедал в школе, тогда я был голоден, а теперь нет.

Энджи отложила вилку. Что-то в его голосе заставило ее насторожиться. Это уже не было тем ворчанием, которое он позволял себе раньше. Она готова была поклясться, что в его тоне сквозило осуждение. Но это показалось ей совершенно невероятным, так как Дуги обожал ее.

– Тогда возьми картошку. Печеная шкурка очень вкусная.

– Я сыт.

– Но это же обед. Перестань капризничать, дружок. Я же сказала тебе сегодня утром, что мы будем обедать в семь. – Она жестом указала на расписание домашних дел, висевшее на кухне. – Ведь это ясно видно из нового распорядка дня.

Дуги изобразил на лице гримасу, каких Энджи у него еще не видела.

– Мне не нравится этот распорядок. Согласно ему, я должен раньше вставать утром, а обедать поздно вечером. Мне это не в кайф!

– Да потому что ты не привык! – воскликнула Энджи. – И ничего более. Подожди неделю, и ты забудешь, что раньше было по-другому.

– Сомневаюсь.

– Дорогой мой, – мягко возразила она сыну, – ты опечален случившимися переменами, потому что переживаешь смерть Мары. Это естественно и нормально, но тебе придется попробовать приноровиться к новому распорядку. С тех пор, как Мары нет с нами, у меня в офисе все вверх ногами, и пока это лучшее, что я смогла придумать. Будь терпеливей, и ты приспособишься.

– Я всегда приспосабливаюсь, – пожаловался он.

– Как только все уладится на работе и мы возьмем нового врача, в нашей жизни все пойдет по-старому.

– Мне уже не хочется, чтобы все шло, как было раньше. Энджи не поняла, что Дуги хотел сказать этим.

– Чего же ты, собственно, добиваешься? Мальчик собрался было сказать что-то, но промолчал. Энджи пересела к нему поближе и настоятельно произнесла:

– Ты волен высказать все, о чем думаешь. Обещаю выслушать тебя. Я всегда тебя слушала. Итак, чего же ты хочешь?

– Я хочу больше времени проводить в школе, – бросил Дуги. – Мне противно быть приходящим учеником. Приходящие ученики не получают и половины всех удовольствий от школы.

– Так вот в чем дело, – сказала Энджи с ноткой удивления в голосе. – Ты хочешь получить вторую половину и в то же время жить в семье?

– Я хочу быть с ребятами и жить в общежитии. Предложение мальчика показалось Энджи абсурдным.

– Извини, но об этом не может быть и речи…

– Но почему?

– Потому что я тебя не для этого растила. Я отдала тебя в Маунт-Корт, так как чувствовала, что там преподавание поставлено лучше, чем в средней городской школе… Полный же пансион – совсем другое дело.

– Но почему мне нельзя попробовать?

– Потому что тебе только четырнадцать. Я не против, чтобы ты время от времени оставался ночевать в общежитии, как в прошлом году, но совсем неразумно, чтобы ты отдалялся от семьи.

– Это всего лишь в пяти минутах езды! Она снова покачала головой.

– Скоро тебе придется поступать в колледж, и тогда ты в полной мере будешь наслаждаться вольной жизнью. А сейчас в этом нет необходимости.

Дуги некоторое время смотрел на мать, затем повернулся на каблуках и вышел.

Удивленная настойчивостью сына, Энджи перевела взгляд на Бена.

– Что это такое с ним приключилось?

Бен тем временем заканчивал пережевывать хороший кусок мяса.

– Это называется самовоспитанием или, вернее, самоотгораживанием.

– От чего ему отгораживаться? Он ни разу не говорил, что ему плохо дома.

– Он и сейчас ничего подобного не утверждает. Он только считает, что ему будет веселее жить в Маунт-Корте на полном пансионе.