Мужчина для сезона метелей - Вера Копейко Страница 3

«Снегоход «Лайф», — читала она. — Выбери его — только он обещает радость жизни!»

Эта фраза, составленная из букв, слившихся в высокую волну, нависала над желто-красной машиной с седоком в костюме тех же цветов, что и снегоход. А под ней, почти у кромки задней стенки кузова, лежал другой снегоход, черно-синий, поверженный. «Кейв», написано на его борту. Из-под погибшего снегохода высовывалась рука. Гутя впилась глазами, не в силах поверить. То, что она увидела на безымянном пальце, она узнала бы всегда и везде.

В спину сигналили. Ей было плевать, она не могла отвести взгляд от руки… Сергея. Этот перстень-печатка с борзой — единственный в мире. Он даже не из прошлого, он из позапозапрошлого века. Первым его надел муж Августы, от которой перешло к ней странное для нынешнего времени имя. Оно передавалось по женской линии через два поколения в третье. Вместе с ним переходил и перстень — мужу каждой Августы. Было еще одно условие рода — фамилия Борзова не должна меняться ни на какую другую.

Гутя хотела нарушить традицию, но Тамара Игнатьевна предупредила: перемена фамилии заметно меняет человека и его жизнь.

— Если ты Богачева, а станешь Бедняковой, сразу почувствуешь себя другой. Августа Михеева? — Она пожимала плечами. — Это не ты… Твое имя из прошлого… Фамилия из настоящего? Гороховый суп из пакета, вот что это.

Действительно, фамилия Борзова — привет от предков, которые держали псовую охоту, первой хозяйкой которой была женщина, Августа. Никто не знает, почему она, а не ее муж, так любила охотиться с борзыми — «травила», если употребить специальный термин, волков, лисиц, зайцев. Ей не нужны были ружья, собаки хорошо делали свое дело и по черной, осенней тропе, и по белой, зимней. От прошлого в их роду осталась команда «Дбруц!», дошедшая до нынешних времен. Это слово Гутя узнала от Тамары Игнатьевны в детстве. Оно означало: «Ешь!» Уже потом она узнала, что это термин борзятников, таким словом они приглашали своих собак откушать после удачной охоты.

И еще от прежней жизни остался этот перстень, который Сергей так любил.

В спину сигналили, теперь она слышала позади себя хор истошных звуков: клаксоны ныли, пели, крякали. Гутя смотрела, как удаляется от нее задок грузовика. Черт побери, о чем она думает? Номер, номер грузовика! Вот что должно взволновать ее. А он уехал!

Гутя резко придавила педаль газа, собираясь пуститься в погоню, но грузовик повернул на зеленую стрелку и исчез в переулке.

Дальше она ехала как на автопилоте. Неужели… Неужели та мысль, которая тревожила ее не однажды, мысль, которую она гнала от себя, не так уж нелепа? Значит, все, что случилось с Сергеем, заранее спланировано? А страховка, удивившая всех, — подумать только, Европа со своими порядками явилась к ним в город! — всего лишь мизерная плата за смерть?

Гутя дернула вниз молнию крутки, застегнутая наглухо, она мешала дышать. Она включила указатель и повернула вправо, туда, где краснел свежим кирпичом офис с башенками.

На выскобленной до бетона площадке Гутя аккуратно встала — так, чтобы еще одной машине хватило места в недлинном ряду. Выключила двигатель, но не спешила выходить. Так что же, все эти месяцы, прошедшие со дня гибели Сергея, она прожила не в себе? Наверняка. Иначе гораздо раньше ее насторожило бы то, что сейчас. К примеру, невероятная быстрота, с которой ей выплатили деньги по страховке и закрыли дело о гибели Сергея.

Может быть, ее смутила бабушка своими разговорами, что мужчины в их роду долго не живут. А уж такие лихие, как Сергей… Тамаре Игнатьевне он не слишком нравился с самого начала. Когда Гутя внезапно вышла замуж, бабушка, увидев Сергея, сказала:

— Да-а, дорогая моя, опасный шаг. Он тебя укатает.

Но Сергей укатал себя сам.

Сам? Так она думала еще утром, но уже не сейчас. Она больше не сомневалась, что укатали его.

Гутя нажала на крепление ремня, оно клацнуло, темный пластик змеей сполз с груди, устремляясь в свою норку. Она открыла дверь, крутанулась на сиденье и опустила ноги на бетон. Гутя уже встала, когда рядом пристроилась машина с кучей снега на крыше. Бросив на нее тревожный взгляд, нажала кнопку на брелке, сигнализация квакнула. Собираясь отойти от машины, Гутя покосилась на боковое стекло, чтобы рассмотреть водителя, и… кровь бросилась к голове.

Жеребец.

«Мицубиси-лансер» темно-синего цвета не был похож на себя… тогдашнего, летнего.

Он тоже здесь?

Гутя почувствовала, как прошлое, о котором она только что думала и которое казалось ей самым главным во всей ее жизни и для всей ее жизни, отступает.

Она настороженно прислушалась, пытаясь уловить чувство вины… Но его не было, его забивало другое — более сильное, оно оттесняло прошлое, освобождая место иному… нынешнему.