Китти - Дебора Чаллинор Страница 3

Китти сползла по изголовью узкой железной кровати и зажмурилась, чтобы не дать пролиться навернувшимся на глаза слезам. Во время путешествия она старалась как могла держаться весело и непринужденно, несмотря на то что ее жизнь так чудовищно круто повернулась. Китти пыталась сделать вид, что она по крайней мере примирилась с тем, что ей придется стать миссионером, хотя особой радости при этом не испытывала. Она старалась не думать о предательстве Хью, но ей было трудно скрыть тоску по матери. И конечно, она горько сожалела о смерти отца, и ей невыносима была мысль, что он покинул ее навсегда. А теперь она рассталась и с мамой. Тетя Сара чувствовала себя настолько разбитой, что Китти не решалась обременять ее собственными страданиями. А дядя Джордж… Дядя Джордж был не их тех, кому можно довериться, хотя и носил титул преподобного.

Китти чувствовала себя одинокой, ужасно скучала по дому и страшилась новой жизни. Случай с великаном маори оказался последней каплей. Китти чувствовала себя крайне неловко оттого, что, оказавшись на четвереньках в воде, она едва не разрыдалась у всех на виду.

Но, что более важно, ей удалось стерпеть. Отец всегда говорил, что хорошо воспитанные леди никогда не плачут на людях. Китти никогда не плакала и не станет начинать теперь. Вместо этого она дождалась, пока Ребекка Персел покажет ей ее комнату, и только после того, как закрылась дверь, позволила себе упасть на кровать и дать волю слезам. Теперь она страдала от мучительной головной боли и выглядела, должно быть, ужасно.

Когда раздался осторожный стук в дверь, Китти встревоженно села на кровати и принялась яростно отирать со щек слезы и взбивать примятые локоны.

— Войдите, — хрипло произнесла она.

Дверь со скрипом отворилась, и миссис Персел просунула голову в образовавшийся проем.

— Ну что, немного отдохнули, дорогая?

— Да. Благодарю вас, миссис Персел.

В течение нескольких мгновений миссис Персел нерешительно топталась на пороге. В свои тридцать лет она обладала плотной фигурой и похожими на мужские руками. Ее нельзя было назвать хорошенькой, но в ней чувствовалась доброта, а глаза смотрели простодушно. Помедлив, женщина произнесла:

— Можно войти?

— О, прошу прощения. Да, конечно. — Китти опустила ноги со стеганого покрывала на пол.

Прикрыв за собой дверь, Ребекка присела на краешек кровати.

— Вы плакали.

Китти смущенно кивнула.

Ребекка потрепала девушку по руке:

— Не переживайте, дорогая, все мы плакали, когда впервые оказались здесь. Вы напуганы и очень скучаете по дому, я права? Мы предоставили вашим дяде и тете комнату в конце коридора. Мы сочли, что вы захотите поселиться отдельно.

Постаравшись изобразить на лице признательность, Китти произнесла:

— Да, благодарю вас.

Комната была крошечной, примерно шесть на восемь футов, но все же здесь помещалась кровать, небольшой прикроватный столик и саквояж с вещами Китти. Судя по скошенному потолку, комната являлась частью пристройки к основному дому, хотя дверь вела в общую комнату. Под самой низкой частью крыши располагалось небольшое оконце, а стены были сделаны из дерева и покрашены белой краской, местами уже облупившейся. Единственным ярким пятном был пестрый коврик на полу.

Ребекка тем временем продолжала:

— У нас четыре таких комнаты. Когда в доме живет только одна наша семья, их занимают помощницы по хозяйству и дети. Есть также большая комната, которую вы уже видели, еще наша с мистером Перселом спальня, еще одна комната для детей, кухня, а на улице уборная. Когда в доме гости, мои помощницы уходят ночевать в деревню. Она называется Пукера. Это недалеко, всего в двух милях отсюда.

— Похоже на кроличий садок, — сказала Китти и тут же закусила губу. Ее слова прозвучали неодобрительно, и миссис Персел могла счесть ее неблагодарной.

Ребекка улыбнулась:

— Так оно и есть. Здесь очень тесно, когда дом полон. Особенно в период дождей. Но мы не жалуемся. Мы более чем счастливы приютить у себя семьи вновь прибывших, ведь это часть нашей работы. Да и дети не возражают.

— Сколько их у вас, миссис Персел?

— Детей? Шестеро.