Не красавица - Алайна Салах Страница 3

— Я думала, мы выпить и потанцевать пришли, — замечаю я, безуспешно пытаясь подтянуть вырез платья вверх. 

— Это само собой. Но как же охота? Если этот кусок соблазнительной плоти уже занят, — Василина выразительно похлопывает себя по бедру, — значит, главной охотницей вечера назначаешься ты.

— С моими умениями максимум на комаров можно охотиться. Не знаю я, какие мне парни нравятся. 

— Перечисли своих актёров любимых тогда. 

— Том Хэнкс, — отвечаю я без раздумий, на что Василина недовольно морщится.

— А можно кого-то другого? При всей моей любви к Форесту, горячей фантазией его не назовёшь. 

— Ещё я очень люблю Энтони Хопкинса и Уильяма Дефо.

— Похоже, нам не сюда нужно было приезжать, а в дом престарелых. Помоложе кого-нибудь можешь назвать?

Я вздыхаю. 

— Василин, хватит. Не хочу я так. — В этот момент замечаю в толпе возле бара знакомую фигуру и без эмоций добавляю: — Кстати, здесь Громов. Вот это да.

— Громов? — моментально оживившись, она начинает крутить головой по сторонам. — Кто это? 

— Бывший вице-президент одной крупной логистической компании, — поясняю я, глядя, как он с улыбкой кладёт руку на талию пышногрудой красавицы, которая целует его в щёку. 

Его зубы светятся той же неоновой голубизной, как, впрочем, и рубашка, в которую он одет, волосы являют собой стильный хаос. Громов либо не причёсывал их вообще, либо напротив — тщательно укладывал. 

К щекам неконтролируемо приливает жар. Странное совпадение, да? Во второй раз в жизни выбралась в клуб и во второй раз за день встретила его. Хотя клубы наверняка привычная для Громова территория. Он сюда вписывается: модная музыка, поблёскивающие из-за барной стойки бутылки с дорогим алкоголем, веселье, красивые девушки. 

— Классный, — уверенно резюмирует Василина. — Берём. 

— А по жопе? — моментально реагирует Карим.

Фыркнув, Вася обнимает его за шею и начинает что-то быстро шептать. Хорошо, что орёт музыка и я ничего не слышу. Пару раз невольно становилась свидетельницей их телефонных разговоров, так у меня уши потом неделями горели. 

— Боюсь, Громова уже без нас взяли, — отшучиваюсь я, даже на секунду не рассматривая возможность подойти к нему ради приветствия. 

Человек пришёл в клуб отдыхать и вряд ли меня вспомнит. К тому же девушки подходят к нему с такой частотой, что, скорее всего, придётся выстоять очередь.

На стол перед нами опускаются бокалы с коктейлями. Мой — ярко-оранжевый, с торчащим из него озорным бумажным зонтиком, Васин — полупрозрачный, с лаймом и листочками мяты. Карим заказал просто колу.

— Итак, за вечер! — громко объявляет Василина, воздевая бокал над головой. — Знайте, что я вас обоих очень люблю! Пусть у нас троих всё будет хорошо!

Придерживая подол платья, упрямо ползущий вверх, я тянусь, чтобы чокнуться. «Главное, не пить больше одного», — напоминаю себе, с осторожностью прикладывая запотевшее стекло к губам.

Холодная сладковатая жидкость щекочет горло, и в следующее мгновение мир меняется. В висках что-то сдавливает и резко отпускает, отчего голова становится невесомой. Горячая вибрация крови ощущается в ступнях и кистях, а губы сами собой формируют улыбку. Господи, вот это ощущения! Будто из тела выкачали весь воздух и вместо него загнали веселящий газ. Музыка перестаёт казаться слишком громкой, платье — коротким и тесным. Отлично, отлично. И почему я переживала по поводу того, что не соответствую этому месту? Меня сюда впустили — значит, ещё как соответствую!

— Как коктейль? — спрашивает Василина, наблюдая за мной поверх своего стакана.

— Вкуснятина! — отвечаю я неожиданно громко. 

Внутри бурлит энергия… Много энергии. Скорее всего, дело в сиропе, который добавлен в коктейль. Сахар, как известно, это быстрые углеводы, провоцирующие резкий выброс инсулина, усиление кровообращения и мышечного тонуса… Вот только если не занять себя в этот момент физической активностью, велик риск набрать жир, особенно с учётом позднего времени суток… Интересно, для чего я обо всём этом думаю? Энергия есть — значит, нужно куда-то её девать!

— Так что там про этого вице-президента? Вы знакомы?

— Утром виделись в офисе, — отвечаю я, с шумом высасывая коктейль до самого дна. — Он назвал меня красавицей и попросил сделать ему кофе. 

Грохнув бокалом о стол, я одёргиваю платье и поднимаюсь. Вибрация в теле разрастается и захватывает собой каждую клетку, не оставляя ни единой возможности усидеть на месте. 

— И куда это ты собралась? — с подозрением щурится Вася. 

Жестом, подсмотренным в рекламе шампуня, я откидываю назад волосы и трогаю языком губы, проверяя, такие ли они пухлые, какими казались в зеркале. Оставшись удовлетворённой, озорно подмигиваю ей:

— Пойду с яхтсменом поздороваюсь. Уж очень ему идёт эта рубашка. 

Идя от нашего стола к бару, где в данный момент обретается Громов, я вдруг чётко понимаю одну очень важную вещь. Алкоголь вовсе не зло, а самое настоящее чудо. Благодаря ему мои плечи расправлены, на губах сияет победная улыбка, а ноги, обутые в пыточные шпильки, ступают непринуждённо и легко. Я будто вижу себя со стороны, и увиденное мне очень нравится: обладательница пышных волос, идеальной кожи и сочных розовых губ, в красивом облегающем платье движется к бару под прицелом десятков восхищённых глаз. По сторонам я, конечно, не смотрю, но уверена, что восхищённых взглядов более чем достаточно. А почему бы им не быть? Я чувствую себя обалденно и выгляжу так же!

Опершись локтем на стойку, улыбаюсь бармену и начинаю изучать стоящую за его спиной батарею бутылок. 

— Чем могу помочь? — сверкнув брекетами, улыбается он мне в ответ. 

— М-м-м, — игриво тяну я, перебирая в голове список известных мне коктейлей. — Сделаешь мне... «Анальгин»?

Боковым зрением ловлю движение справа — там, где стоит Громов, — и улыбаюсь этому факту ещё шире. Я правда хотела дома сидеть? Какое счастье, что передумала! И музыка такая заводная, что ноги сами в пляс пускаются. 

— Может быть, «Пенициллин»? — переспрашивает бармен.

Прикрыв глаза рукой в знак смущения, я смеюсь. Стараться не нужно — громко выходит само собой. Перепутать анальгин с пенициллином, надо же... Моя бабушка, заслуженный врач с сорокатилетним  стажем, сейчас бы дара речи лишилась. От этой мысли почему-то становится ещё смешнее. 

— Заразительно смеёшься, красавица. 

Глубокий баритон, раздавшийся справа, заставляет меня стихнуть и повернуть голову.

Зажав в своих до безобразия длинных пальцах стакан с тёмно-коричневым содержимым, на меня с интересом смотрит Громов.

— Привет и спасибо, — улыбаюсь я, глядя ему в глаза. 

Они к у него, кстати, вовсе не карие, как казалось на снимках, а орехово-зеленоватые, с золотыми крапинками, о чём я ему моментально сообщаю: