Не красавица - Алайна Салах Страница 2

— Можно посмотреть? — От нетерпения я начинаю ёрзать на стуле, который Василина гордо окрестила креслом визажиста. — Просто я здесь уже полчаса сижу. 

— Полчаса она сидит, — фыркает она. — Некоторые каждый день столько времени на сборы тратят, так что раз в три года можешь оптом потерпеть. Это ещё повезло, что у тебя кожа хорошая и не приходится наносить пять слоёв штукатурки. 

Пока Василина воодушевлённо делится уловками для маскировки прыщей, я с беспокойством посматриваю на наряд, разложенный в кресле. Короткий, ярко-красный, облегающий. Прямая противоположность тому, что я привыкла носить. Я люблю, когда одежда не стесняет движений, ткани выбираю максимально натуральные, что само собой, исключает содержание эластана, и цвета предпочитаю нейтральные, если только речь не идёт о моём любимом цветастом свитере, купленном несколько лет назад из духа противоречия маме. Василина неделикатно прозвала его «отрыжка хиппи». 

— А, может быть, платье другое попробуем? — осторожно уточняю. — Просто я к красному как-то не очень.

— Дай тебе волю, ты в рабочих брюках пойдёшь и распугаешь всех потенциальных поклонников, — безжалостно отрезает Вася. — Сама же сказала: «Делай со мной, что хочешь». Так вот, не мешай мне устраивать твою личную жизнь. Имей в виду, Карим уже ныть начал, как ему без меня плохо спится, поэтому скоро капусту тушить тебе придётся на одного.

— К нему переедешь? — как можно благодушнее переспрашиваю я, ощущая тоскливое потягивание в груди.

Эту квартиру мы арендуем уже два года, и к весёлому соседству Василины я очень привыкла. Нет, я, разумеется, за неё рада. Жизнь не стоит на месте, Карим отличный парень, и они любят друг друга. Всё так и должно быть. Просто... я остаюсь одна. 

— Перееду конечно, а как иначе? Но есть и хорошие новости: квартира будет полностью в твоём распоряжении. Можешь ходить голышом, приводить парней и осквернять здесь каждый свободный сантиметр. 

Я улыбаюсь:

— Очень смешно. 

— Смешно, что ты об этом даже не думаешь. — Василина отступает на метр и, сощурившись, оценивает моё лицо. — Всё, теперь отлично! Можешь смотреть!

К зеркалу я поворачиваюсь как в замедленной съемке. Нервничаю немного. Василина так часто что-то наносила на мою кожу, что есть риск пойти в клуб размалёванной, как Харли Квинн. А о том, что мне не нравится макияж, вслух я сказать вряд ли смогу — всё-таки Василина ради меня старалась. Правда, с каждой секундой, что я смотрю на своё отражение, меня отпускает. Косметики на мне достаточно, но выглядит вполне неплохо. Только губы смущают: блестящие, яркие, не мои. Вульгарно пухлые, будто их инъекциями накачали.

— Красиво, — улыбаюсь я Василине, выжидающе выглядывающей из-за моей спины. — Спасибо большое. У тебя, определённо, талант.

— А рот у тебя какой сочный, обратила внимание? Всего-то нужно было подчеркнуть контур и нанести помаду с блеском. 

Я киваю. Непривычно как-то, но ладно. Будем считать, что подобное перевоплощение — это психологический кейс. Или подготовка к Хеллоуину. 

— Всё, хватит любоваться! — командует Василина, разворачивая меня к красному пятну на кресле. — Одевайся так, чтобы красоту не стереть, и пойдём. А то Карим уже десять минут назад подъехал.

— Как подъехал? — вскидываюсь я, хватаясь за платье. — И чего ты молчишь?!

Василина смотрит на меня с непониманием. 

— А что я должна была сказать? Мы ведь ещё не закончили. Ой, да хватит скакать, как бельчиха. Карим в курсе, что женщинам свойственно опаздывать.

Спешка на десятисантиметровых каблуках, выданных Васей, едва не стоит мне вывернутой щиколотки. В последний раз взглянув на себя в зеркало, я снова чувствую сильнейшее желание остаться дома. Это всё не моё: вот это тесное платье, вульгарно подобравшее грудь в подобие детской попки, блестящий рот, волосы, пружинами лежащие на плечах, и голые коленки. Каждый, кто меня увидит, решит, что я выгляжу нелепо, потому что именно так я себя и чувствую. Как ребёнок, который в попытке выглядеть старше влез в мамины вещи и украдкой стащил помаду. 

— Расправь плечи, пожалуйста, женщина, — шипит Василина, когда мы выходим из подъезда. — Даже Джоли будет выглядеть мышью, если станет горбиться и стыдливо таращиться в пол.

Заставляю себя выпрямиться, хотя из-за того, что парень Василины смотрит на нас, опустив окно, это ох как непросто. Кажется, будто я слышу его мысли: «Для чего она так нарядилась? Ей совершенно не идёт».

— Привет, йөрәк маем (тат. моя душа. — Прим. автора), — громко произносит Василина и, просунувшись в окно, смачно целует Карима в губы. 

Я одновременно радуюсь за неё и по-белому завидую. Той лёгкости, с которой Василина себя ведёт, её непринуждённой раскованности. Порой ей не достаёт такта, но обижаться на неё за это невозможно. Василина другая: яркая, красивая, шумная, органичная в своей взбалмошности. 

Иногда я даже думаю, что хотела бы уметь, как она: не следить за мимикой собеседника, пытаясь разгадать, не доставляет ли ему дискомфорт та или иная тема, кропотливо не подбирать слова из боязни быть неправильно понятой, позволять себе смеяться так громко, чтобы окружающие осуждающе оборачивались, и машинально не оценивать каждый свой поступок по шкале «хорошести». Но потом вспоминаю, что у меня свой путь, и успокаиваюсь. И нет, я совсем об этом не сожалею. Медленно, но верно, я иду к поставленным целям. 

— Привет! — Я не без смущения улыбаюсь Кариму и выдаю специально заготовленную шутку: — Не волнуйся, я ничего не пила.

Ужасный когда-то был случай. На четвёртом курсе университета Василина и её старшая сестра вытащили меня в клуб, где я впервые столкнулась с алкогольной амнезией. Очнулась только утром, с разламывающейся головой. Мама со мной потом две недели не разговаривала, но это не самое страшное. Выяснилось, что Карим великодушно согласился меня довезти до дома, а я ему в благодарность наглядно продемонстрировала эвакуационные возможности своего желудка. Облевала салон, короче. Стыдоба.

Карим, к счастью, не пытается надо мной подтрунивать, и дорога до клуба проходит комфортно. Особенно радует возможность сидеть, потому что после нескольких десятков ступенек, пройдённых на шпильках, икры налились свинцом.

Следующее испытание ждёт меня на входе, где нас встречает крупный мышцатый охранник. В тот момент, когда его взгляд падает на меня, я почти уверена, что сейчас он громогласно рявкнет: «А ты — вон!»

— Тебе надо поскорее выпить, Тань, — ворчит Василина, когда нас всё же пропускают внутрь. — Стояла с таким видом, как будто у каждой из нас в заднице по полкило амфетамина хранится.

И пока мы втроём идём к двери, из-за которой слышится оглушительный грохот басов, я думаю, что она права. Надо поскорее напиться и отупеть, чтобы покончить, наконец, с этими мучениями.