Женить чудовище - Елена Трифоненко Страница 29

– Не надо.

– Это неправильный ответ.

– В смысле?

Он ставит передо мной тарелку с бутербродом:

– Ешь!

Я даже привстаю из-за стола:

– Василий, вы меня вообще слушаете? Вам надо работать над собой, если вы и правда хотите жениться.

– Ну может быть, – Василий пожимает плечами, заваривает нам обоим чаю.

Я снова сажусь, на автомате откусываю бутерброд.

– Вот скажите, вы зачем вчера над моей подругой издевались?

Он замирает посреди кухни с чашками в руках.

– Да, как-то нехорошо вчера получилось.

– Это еще слабо сказано. Моей подруге пришлось укол от бешенства делать после общения с вами.

Василий ставит чашки на стол, хмурится.

– Знаешь, она мне что-то с первого взгляда не понравилась. Но я не знал, как ей об этом сказать. Не хотел обижать. Перед тобой ведь еще, считай, неудобно. Вот я и решил, что просто буду вести себя несносно, чтобы она сама меня послала.

– Правда?

– Ага. Я же не знал, что Мила твоя с конкретным приветом. – В его голосе отчетливо проступают саркастичные нотки. – Ее мои выходки только распалили. Она после ужина стала меня зазывать к тетке своей, намекала на какую-то пошлятину. Интересно, у них в Динской все такие озабоченные? Ты на всякий случай из Динской мне девушек больше не смотри, не надо.

Мне становится ужасно обидно за подругу. Я откладываю бутерброд, отодвигаю тарелку в сторону.

– Василий, знаете, как нормальные люди делают, когда им девушка на свидании не нравится?

– И как же?

– Они отлучаются позвонить, а потом говорят девушке, что появились неотложные дела.

– Что же ты мне раньше-то не рассказала? – Василий хмыкает и с остервенением впивается зубами в свой бутерброд. Ест он торопливо, откусывает большие куски – такое чувство, будто неделю до этого голодал.

Некоторое время я наблюдаю за ним молча, а потом меня озаряет.

– Я на следующее свидание с вами пойду. Буду сидеть за соседним столиком и контролировать ситуацию. Буду сбрасывать вам в мессенджере полезные советы и темы для обсуждения.

Он от удивления даже жевать перестает, смотрит на меня испуганными глазами. А я еще больше распаляюсь:

– У меня, кстати, уже есть на примете несколько девушек. Одну из них и пригласите завтра на ужин. А уж я сделаю все, чтобы ваше свидание прошло идеально.

Доев бутерброд, Василий залпом осушает кружку с чаем.

Я быстро притаскиваю из комнаты ноутбук, водружаю на стол.

– Сейчас покажу вам девушек, с которыми удалось завязать дружбу. Выберите тех, кто вам по вкусу, чтобы я не распылялась на ненужные переписки.

– Таня, я сейчас не могу, – Василий вытирает руки салфеткой и поднимается из-за стола. – У меня еще две деловых встречи, а потом надо ехать на производство.

– Много времени это не займет, – уверяю я. – Я уже все скопировала в отдельные файлы.

– Мне ехать надо, Таня! Люди ждут! – Василий нагло отодвигает меня в сторону, выходит в прихожую.

– А анкету вы заполнили?

– Какую анкету?

– Я ночью сбрасывала вам в мессенджере, – Я подбегаю к нему, хватаю за рукав. – Мне нужно больше информации о вас, чтобы беседы с потенциальными невестами проходили душевней. Девушки постоянно расспрашивают о ваших родителях, о том, как вы проводите выходные. Я не знаю, что им отвечать.

– Танчик, мне правда некогда, – бурчит он, пробираясь к двери. – Сама придумай мне что-нибудь.

– Нет, так не пойдет. – Я пытаюсь удержать его на пороге. – Если вы хотите построить серьезные отношения, придется рассказать о себе. Когда вы сможете заполнить анкету?

– Не скоро.

– Но мне нужны ваши ответы! Я отказываюсь работать дальше, пока не получу всю необходимую информацию.

– Может, тебе и свой детский фотоальбом завезти? – Он полон сарказма и пытается врываться.

– А почему бы и нет? Только не забудьте подписать, кто есть кто: сама я не разберусь.

Василий пару раз трясет рукой, потом крутится из стороны в сторону, но я не отпускаю. Оценив серьезность моих намерений, он меняет тактику: притягивает меня к себе, обхватывает своей ручищей. Наши лица оказываются близко-близко. В его глазах пляшут чертики, а я вдруг чувствую смущение. Мое тело странно реагирует на эту внезапную близость с едва знакомым мужчиной: дыхание перехватывает, в груди разливается волна жара. А еще кожа на спине, кажется, покрывается мурашками.

Организм, дорогой, ты что творишь?

Присев, я выскальзываю из объятий, отхожу на пару шагов. Василий смотрит на меня с усмешкой, как будто понимает, отчего я смутилась.

– Почему вы не хотите рассказать о себе? – строго спрашиваю я. – У вас фобия, что ли, какая-то?

– У меня просто дел много.

– Вранье!

Василий хмурится. Я стойко выдерживаю его тяжелый взгляд, смотрю с вызовом.

– Ладно, – наконец сдается он. – Давай так: часов в семь пришлю за тобой кого-нибудь, подъедешь ко мне, пообщаемся. Обсудим и анкету твою, и девочек.

Мне, конечно, удобней было бы дома с ним побеседовать, но я не спорю. Я рада уже тому, что он мою анкету не отложил до выходных.

Василий выходит из квартиры, а я возвращаюсь на кухню. Немного прибираюсь, а потом сажусь допивать чай. Только я удобней устраиваюсь на стуле, подношу ко рту бутерброд – в прихожей тренькает звонок.

Хм… С чего это Кузнецов решил вернуться? Я неохотно возвращаю бутер на тарелку и топаю к двери, открываю с ехидной улыбочкой на лице:

– Забыли что-то?

За дверью стоит совсем не Кузнецов. За дверью – та самая бабуля, которая записала Сониных детей в кружок. Вот только сейчас она больше напоминает разъяренного бульдога, чем приветливую женщину. Она стоит, широко расставив ноги в шерстяных носках, мечет взглядом молнии. В ее жилистых руках самый настоящий топорик.

– Что же ты, голубушка, так меня подвела? – цедит бабуля, упирая свободную руку в бок. – Я ради тебя людей напрягла, а ты вот так, да?

Я пытаюсь захлопнуть дверь, но бабуля ставит ногу на порог. Мне становится страшно, я понятия не имею, что у нее в голове. Возможно, она вообще со справкой, тюкнет меня сейчас топором, и ей за это ничего не будет.

Немного подумав, решаю, что лучше не убегать, а оправдываться.

– Извините, – мямлю я. – Я не специально. У меня тут случилось… Такое случилось…

В голове от страха совершенно пусто, я морщу лоб, кусаю нижнюю губу, но никак не могу придумать убедительное оправдание. Бабуля вдруг сама приходит мне на помощь: