Возлюбленные Джанин - Дениз Робинс Страница 28

Клэр села возле молодой жены Питера. Она увидела, как прекрасная молодая танцовщица изменилась. Она лежала перед Клэр исхудавшая, побелевшая и безжизненная, с закрытыми глазами. Изогнутые черные ресницы подчеркивали бледность щек, которые стали трогательно впалыми. Светлые волосы были заплетены в блестящие густые косы и лежали по обе стороны лица, напоминавшего маску.

— Джанин, — позвала Клэр. — Джанин… ты меня знаешь? Можешь поговорить со мной… только одну секунду?

Джанин с трудом подняла ресницы. Она вернулась из темного, мрачного мира, в котором ее носило… к другим вещам… другим мирам. Она была слишком усталой и слишком измученной, чтобы снова переносить боль. Но она заставила себя вернуться, когда увидела и узнала вдову Деррика Уиллингтона. Вернулись все ее страхи, все ужасные опасения за судьбу Питера. Она начала подниматься. Ее лицо залил яркий румянец.

— Питер! — задыхаясь, воскликнула Джанин. — Миссис… Уиллингтон… вы должны спасти… Питера. Он не убивал Никко. Я не убивала… и… вы знаете…

— О, тихо! — перебила Клэр, побелев. Она наклонилась над Джанин и прижала руку к ее губам. — Ш-ш… не надо, чтобы нас слышали. Слушай… я ничего не знаю… скажи мне…

Джанин посмотрела на нее и вспомнила все.

— Вы знаете все, — прошептала она. — Вы застрелили Никко. Он так сказал мне… перед смертью!

Клэр прижала руку к губам. Она дрожала всем телом.

— Боже мой… ты знаешь! Он был жив… когда ты пришла туда?..

— Да…

— Тогда почему Питер?..

— Питер думает… что это я.

Джанин выдохнула страшные слова, и ее глаза вновь закрылись. Из-под темной бахромы ресниц показались две огромных слезы и скатились по впалым щекам. Клэр горестно склонила голову. Она поняла. Питер думал, что его жена убила Никко, и взял вину на себя, чтобы спасти ее. Он любит ее… вот и все.

Джанин опять открыла глаза.

— Спасите Питера… о… вы можете! — прерывисто прошептала она.

Клэр вздрогнула.

— Я должна идти, — сказала она.

— Вы спасете его? — Голос Джанин превратился в страдальческий крик. — Вы должны…

— Ш-ш… — прошептала Клэр. Затем положила руку на пылавший лоб Джанин. — Тихо, Я спасу его.

Джанин упала обратно на подушки и. глубоко вздохнула.

— Слава богу, — прошептала она.

Медсестра вывела Клэр из палаты. Теперь она должна отправиться прямо в суд, чтобы присутствовать на следствии по делу об убийстве. Но Клэр не могла туда пойти. Не могла присутствовать на судебном разбирательстве, касавшемся ее… или Питера. Но твердо решила, что не позволит Питеру пострадать из-за нее. Она принесла достаточно вреда бедному Дерри. Она не должна совершить еще один грех, погубив Питера.

Клэр не была плохой. Она была эгоисткой, безрассудной и суетной женщиной. Но у нее имелась совесть, и теперь эта совесть восторжествовала. Клэр поняла, что Питер и его жена любят друг друга великой любовью. Так пусть они будут счастливы. А ее жизнь закончилась. Не осталось ни любви, ни денег, ничего. Обвинения в непредумышленном убийстве… или в убийстве… она не переживет.

Питер Уиллингтон испытал крайнее изумление и едва ли не облегчение, когда к вечеру следующего дня обнаружил, что оправдан без малейшего ущерба для своей репутации.

Ему сообщили, что его свояченица Клэр Уиллингтон покончила с собой и оставила подписанное признание. Описание ссоры и драки с танцовщиком Никко, которого она случайно застрелила. Этот рассказ подтвердила миссис Питер Уиллингтон, которая обнаружила танцовщика еще живым, и он рассказал ей приблизительно то же самое.

Когда Питера освободили, он мог думать только об одном. Как можно скорее избавиться от этого низкого, ужасного дела. Он чувствовал, что больше не выдержит. Последнее потрясение, которое он испытал, узнав о самоубийстве Клэр, полностью лишило его присутствия духа. Сначала смерть бедного старины Дерри в Монте-Карло. Потом Никко… теперь Клэр.

Питеру показалось, что весь его мирок красен от крови. Полный ужаса, он хотел лишь убраться прочь. Но как только Питера освободили из-под ареста, ему сказали, что его жена в больнице и ее жизнь в опасности. Старшая сестра прислала ему записку:

«Миссис Уиллингтон постоянно зовет вас. Пожалуйста, приезжайте немедленно…»

Питер знал, что никогда не сможет себя простить, если не откликнется на ее зов. И почему-то, когда он узнал, что Джанин тяжело больна и зовет его, в нем проснулось инстинктивное желание ее защитить. Маленькая Джанин… такая красивая, такая юная, без друзей… Как мог покинуть ее мужчина, который когда-то прижимал ее к сердцу, считая своей женой?

Питер поспешил в больницу. От горечи и гнева не осталось и следа. Он чувствовал лишь все возрастающее беспокойство за нее. И вновь горел желанием спасти супругу.

— Она мне не жена… я должен постараться это не забыть, — твердил он себе. — Но я один раз ее увижу и сделаю для нее все, что смогу. Последний раз!

Температура Джанин поднималась. Это вызывало тревогу у медсестер и врачей, которые занимались номером 22.

— Она все время зовет этого Питера. Он ее муж. Хоть бы скорее он приехал, — жаловалась старшая медсестра.

Стажерка, что дежурила возле Джанин, с жалостью посмотрела на раскрасневшееся прекрасное лицо пациентки:

— Он наверняка скоро приедет. Его освободили. Об этом написали в «Ивнинг стэндард». Какая сенсация! Подумать только, эта привлекательная молодая женщина, которая приходила повидать сегодня утром номер 22, покончила с собой…

— Никогда не знаешь, через какой ад проходит человек, да? — загадочно заметила старшая медсестра.

Джанин открыла блестящие от температуры глаза.

— Питер, — застонала она. — О Питер…

Медсестра, которая сидела рядом с номером 22, внезапно встала. Она увидела, что по палате вдет ее коллега, а рядом — высокий, очень красивый мужчина. Его худое загорелое лицо выглядело измученным и усталым, а ярко-синие глаза смотрели мрачно. Она сразу его узнала, потому что видела фотографию в нескольких газетах.

— Это Питер Уиллингтон, — прошептала она старшей медицинской сестре.

Питер подошел к кровати Джанин, и старшая медсестра кивком попросила стажерку поставить две ширмы вокруг кровати пациентки номер 22.

Питер обнаружил, что сидит возле узкой белой кровати и пристально смотрит на девушку, которую раньше любил и на которой, по его мнению, незаконно женился.

Она никогда не выглядела прекраснее, чем с этим ярко-розовым лихорадочным румянцем на щеках и блестящим светом в зеленых ирландских глазах. Он посмотрел на густые светлые косы по обе стороны маленькой головки. Она была красивой и привлекательной даже в простой больничной ночной сорочке и фланелевом жакете. Он почувствовал, что его сердце сжалось. Она почему-то выглядела такой трогательной и юной. Как он мог быть с ней суровым? И какое право имел судить?