Живу тобой одной - Стефани Блейк Страница 28

Глаза его медленно, словно с трудом, раскрылись. Она наклонилась, взглянула ему прямо в глаза.

– Хэм… – Она оперлась коленом о матрас, медленно стянула с него одеяло. Он спал голым, так же как и она.

Хэм поднял руку, словно для защиты.

– Келли… прошу тебя… уйди, оставь меня в покое.

– Я тебе нужна. Ты хочешь меня. Так же, как в тот день, когда ты обезумел от желания.

Она взяла его руку, погладила ладонь. Легла рядом, просунула ногу между его ног. Хэм вздрогнул.

– Так же, как в тот день… О Господи!

Келли улыбнулась. Обняла его за шею. Ну вот и все. Дело сделано. Она его соблазнила. Однако вскоре она обнаружила, что это не так. Его холодные губы не отвечали на поцелуи. Мужчина в нем так и не проснулся.

– О, любовь моя, – выдохнула Келли ему в ухо.

Холодный, как каменная статуя, он не отвечал на ее ласки.

Она дотронулась кончиком языка до толстой вены на его горле. Вена пульсировала в такт биениям сердца. Келли потерлась носом о густые волосы на его груди, на животе. Все бесполезно. Он не реагировал.

– Хэм, – попыталась она его урезонить, – зачем ты мучаешь себя и меня? Кончай дуться, как ребенок. Стань опять тем мужчиной, которого я любила до того, как произошла эта неприятность.

– Ты любила? – Он коротко рассмеялся. – Любовь не имеет никакого отношения к тому, чем мы с тобой занимались за спиной моего отца. Вероломство и разврат – вот что у нас с тобой было общего.

– Перестань валять дурака. Ты ведешь себя как злой, испорченный мальчишка. Наказываешь меня своей холодностью? Хватит притворяться, будто ты больше не хочешь меня как женщину.

Он сел на постели, крепко сжал ее кисти, глядя ей прямо в глаза.

– Я не притворяюсь. Что бы ты ни говорила, что бы ни делала, этим ничего не изменишь. То дикое желание, которое возбуждало во мне твое тело, умерло. Теперь один твой вид меня отталкивает.

– Ах ты, подонок!

Она наотмашь ударила его по лицу. Хэма это повергло в настоящий шок. До этого он ни разу не видел ее разгневанной, ни разу не слышал, чтобы она на кого-нибудь кричала или ругалась.

Келли и сама себе удивилась. Она всегда осуждала отца за неконтролируемые взрывы эмоций. Она тут же пожалела о том, что не сдержалась.

– Прости меня, Хэм. Пусть даже ты это и заслужил.

Хэм натянул на себя простыню.

– И ты прости меня, Келли. Мне очень жаль…. Я не виню тебя в смерти отца. Это я, я сам на коленях умолял тебя в воскресенье прийти ко мне на сеновал. Вина за смерть отца лежит на моей совести.

Келли надела пеньюар, плотно запахнула его.

– Вся эта болтовня насчет вины и совести… меня от нее тошнит. «Совесть делает нас всех трусами…» Хэм, мне кажется, тебе доставляет удовольствие изображать из себя страдальца. Жил бы ты в средние века, наверное, целовал бы ноги римским центурионам, когда тебя бросали бы в клетку ко львам. Главная ваша беда – таких как ты – заключается в том, что вы слишком много думаете о том, что ждет вас в той жизни. Так много, что не успеваете толком пожить в этом мире. Если уж говорить о великом Господе Боге из Хорошей книги твоего отца… Если он действительно существует где-нибудь там, высоко, в бесконечном небе, то наши жизни на этой планете он уже давно отмерил. Он автор наших судеб. Так же как мой поэт с самого начала, с первого же росчерка пера знал, что произойдет с Гамлетом.

– Я не могу с этим согласиться.

– Тогда ты просто слеп. Твоему отцу все равно было не избежать смерти. Даже если бы он не ввел меня в ваш дом, в вашу жизнь в тот день, когда мы встретились на кладбище, на моем месте появилась бы какая-нибудь другая женщина. И ты бы загорелся к ней страстью, и произошла бы та же самая сцена на сеновале. Так было предопределено. Однажды в Древней Греции жил царь, которому оракул предсказал, что сын убьет его и женится на собственной матери. Стремясь предотвратить это, царь приказал отвести ребенка в горы и оставить там, на съедение диким зверям. Но мальчик остался в живых. Он вырос храбрым воином и могущественным предводителем. Однажды он встретился на поле битвы с собственным отцом – конечно, они не узнали друг друга, – и Эдип – так его звали – победил своего отца, убил его и захватил его царство вместе с царицей. Все, как и предсказал оракул. Когда Эдип узнал о том, что совершил, он в отчаянии ослепил себя. Это про тебя, Хэм. Ты убил отца, спал с его женой, а теперь еще и ослеп. Бедняга… Я иду спать.

Келли взяла свечу и пошла к выходу. У двери обернулась, взглянула на Хэма. Как определить те противоречивые чувства, которые она испытывала к нему? Конечно, она его не любит. И отца его никогда не любила. И своего отца тоже, кстати. Вообще Келли за всю свою жизнь еще ни разу не пришлось испытать то гипертрофированное чувство, которое поэты называли «любовь». В этом Хэм не ошибся. Их совместные плотские утехи не имели ничего общего с любовью, и сейчас Келли сожалела лишь о том, что его внезапная импотенция лишила ее этих удовольствий. В остальном же Хэм уже сослужил свою службу. Келли обхватила обеими руками тугой живот, ощутила шевеление. Новая жизнь…

В своей комнате, лежа в постели, Келли забыла Хэма. В голове у нее уже выстраивались планы на будущее. И не последнее место в этих планах занимал Карл Мейджорс. Сегодня днем его присутствие ощущалось в доме еще долго после его отъезда. Самоуверенный, развязный самец… мужчина до кончиков ногтей. Келли усмехнулась. Уж он-то не окажется несостоятельным в постели с женщиной, которая его хочет.

В воскресенье Карл Мейджорс приехал еще до полудня в своем огромном черном «мерсере». Стояли последние дни бабьего лета, больше напоминавшие июль, чем октябрь.

Карл помог Келли сесть в машину.

– Идеальный день для прогулки. Правда, на шоссе на большой скорости будет продувать. Если хотите, я подниму верх.

Келли рассмеялась.

– Нет-нет, пожалуйста, не надо. Я люблю ветер. Для меня он звучит как песня.

Полные губы под щеточкой усов изогнулись в усмешке.

– И какая же это песня?

– Разные. Их много. О жизни и любви, о счастье и горе, о боли, о ненависти, о смерти. Обо всем, что существует на этой земле.

– Хорошо, что у меня не такое богатое воображение. – Карл сел за руль, сделанный из слоновой кости. – Порой тяжело иметь дело с тем, что видишь и слышишь в реальной жизни. К чему мне ваши духи и феи?

– Ветер – это не дух и не фея. Это сила.

– Вы странное существо, Келли Найт.

Карл обернулся и взглянул на Хэма, который сгорбился на заднем сиденье в неловкой, напряженной позе и, по-видимому, чувствовал себя очень неуютно в костюме, рубашке с тугим воротничком и галстуке. Обычно он так одевался лишь по случаю свадеб или похорон.