Сорока - Валентина Седлова Страница 28

— Это ты так постарался?

— Нет, матушка. Она у меня дизайнер. Каждые два-три года что-нибудь меняет.

— А где она сейчас?

— Они с отцом недавно переехали на новую квартиру. У матушки прошел крупный заказ, плюс сбережения отца. В общем, решили, что пора им отсюда сваливать, дабы я беспрепятственно мог привести в этот дом свою жену, и прочее, прочее.

— А сейчас они где?

— Смотались в Анталью. Так что перестань беспокоиться, никто нас с тобой не потревожит. И вообще хватит думать о ком-то, давай думать о нас!

И Вадим, подхватив Сороку на руки, бережно отнес ее в спальню. «Совсем как в первый раз», — мелькнуло у нее в голове. А потом началось что-то невообразимое. Хмель из Ксюшиной головы окончательно выветрился, и она, вполне осознавая, что происходит, позволяла себе любить и быть любимой. Честно сказать, она давно уже, вернее, никогда не испытывала ничего подобного. Да, у нее был Женька, да, у нее был Барс, но как же те ночи, которые она провела с ними, отличались от этой! Казалось, что сбываются ее самые смелые, самые сумасшедшие мечты. То, о чем она тайком наедине с собой грезила, оказалось вдруг не сказкой, а реальностью. И имя этой реальности — Вадим. Он долго и с удовольствием ласкал ее, поощрял на ответные действия. Словно угадав ее желание, он включил ночник и направил его свет прямо на постель, а потом лег, позволяя Ксюше рассмотреть в мельчайших подробностях его тело, пощупать все мускулы, все впадинки и неровности. Когда она легко, словно крыло бабочки, коснулась его напряженного естества, Вадим легко отвел ее руки и с улыбкой прошептал:

— Не сейчас, у тебя еще будет время познакомиться с ним поближе.

А потом они вдруг поменялись ролями, и теперь Сорока лежала на кровати, словно морская звезда на берегу, а мужчина легко и умело массировал ее тело, заставляя его отвечать ему волнами восторга, пробегающими по Ксюше от макушки до пят и обратно. Затем он перешел к еще более откровенному массажу. Его пальцы мягко, но непреклонно проникли внутрь Ксюши, а губы занялись ее грудью. Сорока не могла бы сказать даже самой себе, от чего она получает больше наслаждения — от откровенных ласк Вадима между ее ног или от поцелуев, которыми он щедро награждал ее грудь. Она только выгибалась навстречу ему, всецело позволив выбирать дальнейший сценарий этой ночи. Дождавшись, когда на его пальцы брызнул Ксюшин сок, он поднес руку к своему лицу и глубоко вдохнул ее запах. А потом он сделал то, что несказанно изумило Ксению, — взял и с видимым удовольствием облизал испачканные соком любви пальцы, как несколькими часами раньше слизывал с них потекшее мороженое.

— Вадим, что ты делаешь?

— А ты знаешь, какая ты вкусная?

— Как… это… ну ты меня понимаешь. Я хочу сказать…

— Малыш, перестань смущаться. Кстати, а хочешь попробовать себя?

— Кажется, нет. Не знаю.

— Как хочешь, а мне нравится.

— Вадя, а ты это серьезно?

— Вполне.

— А мы не делаем чего-то, ну, неправильного?

— Не делаем. То, что приятно обоим, это правильно. И вообще, кто внушил тебе, что это нехорошо?

— Просто я никогда раньше такого не видела. Наверное, я очень глупая?

— Ну что ты. Ты красивая, смелая и чуть-чуть неопытная. Признаю, мне очень приятно, что именно я стал твоим учителем. Это большая честь для любого мужчины. Мне бы хотелось, чтобы ты запомнила эту ночь навсегда и хоть иногда вспоминала меня потом. Не говори ничего, не надо. Просто позволь мне познакомить тебя с миром любви. Ты готова?

— Да.

— Тогда вперед!

И волшебство началось снова. Вадим продолжил свои нежные пытки и, дождавшись, когда Ксюшино тело сотрясла очередная судорога оргазма, внезапно вошел в нее. Глаза Ксении широко раскрылись, словно вопрошая: «Что со мной?» — а затем закрылись снова, словно для того, чтобы зрительное восприятие не мешало остальным органам чувств. Вадим постепенно ускорял темп, что вызвало очередные волны сладких судорог у Сороки. По его телу крупными каплями бежал пот, глаза потемнели, словно небо перед грозой. Почувствовав приближение развязки, Вадим неожиданно вышел из Ксении, лег на спину и решительно усадил девушку сверху.

— Вадя, я не умею!

— Малыш, все будет хорошо. Просто позволь своему телу управлять тобой.

— Я даже не знаю, как… как это сделать.

— Я помогу тебе. Приподнимись чуть-чуть. Вот так, хорошо, умница ты моя! А теперь опускайся.

Сорока впервые попробовала любить в такой позе. Она действительно боялась что-то сделать не так, испортить своей неумелостью весь праздник. Но постепенно она расслабилась и даже стала сама задавать темп.

Сначала Вадим помогал ей, мягко подбрасывая своими бедрами вверх. Потом, убедившись, что Сорока поняла, что надо делать, прекратил действовать совсем, оставив все на откуп девушке. Она медленно, словно раскачиваясь, впустила естество Вадима как можно глубже в себя, потом почти совсем слетела с него, и все началось сначала. Затем быстрее, еще быстрее, и вот она, уже почти не помня себя, мощными ударами бедер словно прибивает мужчину к кровати.

— Хорошо, хорошо, наездница ты моя, ласточка, продолжай, еще продолжай!

И вдруг Вадим зарычал, как цепной пес, схватил Сороку за талию и с силой прижал к себе. Продолжая издавать горловые звуки, он дернулся, словно в припадке, и неожиданно обмяк.

С Сороки мигом слетело все ее любовное беспамятство. Она испуганно приземлилась на колени рядом с Вадимом и, теребя его, произнесла:

— Вадя, что с тобой? Я что-то не так сделала? Господи, какая же я дура! Вадя, миленький, что случилось? Скажи хоть слово!

Удивленный Вадим открыл глаза и, увидев слезы на щеках Ксюши, все понял.

— Маленькая ты моя, ты никогда не видела, как могут кончать мужчины?

— Я такое в первый раз вижу, это так страшно!

— Что ты, малышка, это совсем не страшно. Это просто значит, что мужчине очень хорошо с тобой, хорошо так, как камышовому коту со своей кошкой. Понимаешь, просто кончить — это ерунда, минутное удовольствие, не больше. А вот настоящее наслаждение — это, как говорят французы, маленькая смерть. Оно и длится дольше, и ощущения при этом, поверь мне, куда сильнее. Это и есть то, что называют оргазмом. Те мужики, которые стремятся кончить как можно быстрее, поскорее урвать свой кусок кайфа, — просто идиоты. Боюсь тебя немножко огорчить, но, видимо, те, кто был с тобой раньше, об этом имели смутное представление. Но это, поверь, совсем не твоя вина, а их невежество. Кстати, а почему ты молчишь?

— А-а что я должна говорить?

— Ты не поняла. Почему ты молчишь, когда тебе хорошо? Я же вижу, что ты на седьмом небе, а от тебя ни вздоха, ни писка.

— Как-то неудобно.

— Малыш, неудобно штаны через голову надевать, а вот то, о чем я тебя прошу, как раз очень нужно и удобно. Знаешь, некоторые мужчины даже обижаются, если женщина в постели молчит. Для них это как пощечина — старался дать ей удовольствие, а она, словно желая унизить, показывает, что ей это безразлично.