Жемчужина Санкт-Петербурга - Кейт Фернивалл Страница 28

Остановившись у Аничкова дворца, они вместе вышли к его трехарочному входу. Тысячи огней сверкали, подчеркивая выставленное напоказ богатство. Дворец принадлежал вдовствующей императрице, матери царя. Мария Федоровна славилась умением устраивать великолепные торжества, блеском и роскошью намного превосходившие вялые попытки ее снохи. Бал в это позднее время был в разгаре, но были и такие гости, которые выходили из дворца и садились в свои кареты, чтобы ехать на другие балы, где веселье продолжалось до пяти утра. Грохотали колеса, гремела упряжь, ночь была шумной, и звезды здесь казались недоступными и чужими. Ни Валентина, ни Йенс не сделали шага в сторону дверей.

— Ваша компаньонка, поди, уж заждалась вас, — сказал Фриис.

— Да, наверное.

— У вас будут неприятности?

От этих слов Валентине вдруг отчаянно захотелось остаться здесь, и пробыть рядом с этим великаном до самого утра, и чтобы он, как сейчас, стоял к ней так близко, что она могла притронуться к его серому пальто. Она откинула капюшон.

— Сегодня у меня в компаньонках подруга моей матери. В новом сезоне я не одна у нее, и, я думаю, она ужасно рассердится. Но, — добавила Валентина, заговорщически улыбнувшись, — я скажу ей, что была занята образованием — изучала звезды. Хотя вполне может быть, что она сейчас так веселится, что и не заметила моего отсутствия.

— Вашего отсутствия невозможно не заметить.

Она проглотила подступивший к горлу комок и хотела чтото сказать в ответ, но так и не нашла подходящих слов.

— Спасибо, Йенс. Спасибо за то, что показали мне звезды.

Он повернул голову, посмотрел на дворец, приоткрыл рот, чтобы чтото сказать, но вместо этого лишь коротко поклонился и обронил:

— Это честь для меня.

И это все? Вот так формально? По правилам? В этот миг глаза его не были похожи на те глаза, которые так внимательно всматривались в нее на лесной опушке. Неужели придворные увеселения вот так влияют на человека? Превращают его в когото другого?

— Удачи вам с туннелями, — промолвила она, не найдя ничего лучше.

— Спасибо.

— Сказать вам чтото?

— Конечно, прошу вас.

Тело его не пошевелилось, и все же она почувствовала, что в эту секунду он приблизился к ней. В мыслях. Почти прикоснулся…

— О звездах вы знаете столько же, сколько я о туннелях.

Его длинный прямой нос сморщился, Йенс фыркнул. И тогда она добавила:

— Я ничего не смыслю в химии и биологии, хоть они и нужны мне, но в звездах я разбираюсь.

Она надеялась, что это рассмешит его, но вместо этого он уставился на нее непонимающе.

— Простите, но зачем вам химия и биология?

— Я собираюсь стать санитаркой.

Он не рассмеялся, и за это она была благодарна ему.

Пока Йенс бродил взглядом по ее лицу, она не могла понять, что творится за его зелеными глазами. Она лишь видела, что дыхание его сделалось тяжелее.

— У меня есть друг, врач, — произнес он осторожно. — Он както говорил мне, что для того, чтобы стать санитаркой, нужно быть очень сильным человеком. Кровь, раны… К тому же для этого нужно тяжело работать.

— Я работаю.

Губы его медленно растянулись в улыбку. Один их уголок поднялся выше другого.

— Не сомневаюсь в этом.

— Я при виде крови не упаду в обморок. И я могу быть жесткой.

— Над последним вам, наверное, еще стоит немного поработать.

— Поверьте, это так.

Он не стал возражать. Гордо подняв голову, она развернулась и быстро пошла к дворцу.

— Валентина!

Она обернулась. Он стоял на том же месте, высокий и прямой, как мачта на боевом корабле викингов. Ночной воздух кружил вокруг него снежинки. Холодный ветер подул в лицо девушки.

— Я могу вас навестить?

— Можете. — Она даже не сделала вид, что задумалась.

— Сегодня был чудесный вечер.

— Вам и выстрелы понравились?

— Особенно мне понравились выстрелы.

Она поняла, что он хотел этим сказать.

Огромные жаровни, полыхавшие во дворе Аничкова дворца, выбрасывали в темноту высокие языки пламени, окрашивая все вокруг в ядовитый оранжевый цвет. Сотни кучеров с замерзшими бородами, наслаждаясь благодатным теплом, грели руки и отходили от жаровен, недовольные, по зову своих хозяев, покидавших бал.

Аркин какоето время смотрел на собольи шубы и диадемы, то и дело мелькавшие на ступенях дворца. Такие дорогие, такие яркие, такие бесполезные. Все это бабочки, которым в скором времени предстоит быть раздавленными. Но что ждет таких женщин, как жена Сергеева? Даже беременной ей приходится гнуть спину ради какихто грошей, которых едва хватает на то, чтобы сводить концы с концами. Неужели ни у одной из этих бабочек нет совести? Впрочем, в тот вечер его интересовали не женщины. Он пришел сюда ради того, чтобы найти определенного мужчину.