Позволяю любить - Алина Ржевская Страница 27

— Не надо, — всхлипывает он.

— Ну-ка тихо лежи, не дергайся. Тсс, — шепчет Аня. — Потерпи. Пока нельзя.

Антону кажется, что это не лекарство на него действует, — это сама Аня, ее голос, взгляд ее, аромат духов так нежно и замечательно работают над его покоем. Запах жасмина и розы, горько-сладкий… в нем больше горечи, чем сладости… он уже не замечает больничных запахов.

Антон вглядывается в глубину ее глаз, таких знакомых и родных, пытается разглядеть ответ на свой вопрос. Вопрос только один, но в настоящую секунду он — самый главный, самый важный для него. И вслух его произнести нельзя. Он это знает, чувствует. Этот вопрос можно задать, лишь находясь наедине с любимой. Это не для посторонних глаз и ушей.

Не может он выставлять свои чувства напоказ. И сейчас остается только смотреть ей в глаза. Антон боялся, что она отведет взгляд, ведь она не знает, что обезболивает вовсе не лекарство, а эти глаза. Аня что-то говорила ему, но он не слышал, находясь в полусонном-полупьяном состоянии. Не важно. Она тоже не скажет ничего главного, когда вокруг столько людей.

А пока — просто слышать ее голос, дающий такое мощное успокоение. Хотелось вдохнуть этот голос, чтобы каждый звук проник в него как можно глубже. А если этого голоса не будет, если он пропадет, то тогда и дышать будет нечем…

Как можно жить, зная, что она — где-то с другим, с кем-то, кто будет так же смотреть ей в глаза, кому дозволено будет прикасаться к ней, слышать этот единственно любимый голос…

И Антон снова всхлипнул и заплакал. Теперь уже навзрыд. Слезы сами лились из него, и как ни пытался он их сдержать, они текли и текли по лицу. Странно, думал Антон в наркотической полудреме, как же это так получается: глаз у человека всего пара, а слезы, говорят, текут в три ручья…

— Антон, — протяжно звал его голос Ани. — Ты чего? Успокойся, я уже закончила. Так хорошо себя вел… Ты просто молодец…

А Антон все плакал и плакал. Он и сам не мог этого объяснить. Не то чтобы себя жалко — нет, просто вновь представил ее вместе с другим. Он не смог ничего сказать Ане в ответ, только смущенно отвернулся, все еще продолжая всхлипывать.

— Пусть, это помогает, — сказала Аня кому-то, а рука ее нежно погладила его по голове, поправляя упавшую прядь волос. — Легче становится.

От этого жеста ему захотелось прижаться к ней, как когда-то к маме, уткнуться ей лицом в шею. Но — смотрели люди. Как же сейчас Антон их ненавидел!

Аня наконец вышла. Медсестра посмотрела ей вслед и перевела подозрительный взгляд на заснувшего мальчика.

В коридоре Аня сразу увидела заплаканную растрепанную женщину, которая встревоженно встала, стоило открыться двери. Аня сразу догадалась, что это мать Антона.

Женщина метнулась к ней.

— Доктор, — начала было она, но почему-то запнулась, словно испугалась какой-то нелепой ошибки.

«Опять моя внешность меня подводит, — мысленно усмехнулась Аня. — Я слишком молодо выгляжу, люди полагают, что в таком возрасте нельзя быть врачом».

— Вы — мама Антона? — спросила Аня и мысленно похвалила себя: избрала правильную интонацию. Голос спокойный, уверенный, преисполнен собственного достоинства. Впрочем, в мыслях царил хаос. Ведь это она, мать Антона, стоит перед ней, и никого иного, а именно ее сына она, врач, довела до попытки самоубийства.

Стоп, снова скомандовала себе Аня. С этим тоже разберемся потом. Проблемы решаются по мере их поступления. Сначала — поговорить с матерью, узнать как можно больше информации о произошедшем.

— Да, я — мама. Как он? Можно мне к нему? — В голосе женщины слышались растерянность, испуг и отчаянная мольба.

— Не волнуйтесь, ничего страшного. Мы наложили швы. — Аня преградила ей путь. — Он спит.

Не в том сейчас мальчик состоянии, чтобы выслушивать причитания и обвинения перепуганной мамаши. Женщина явно на грани истерического приступа. Аня поняла это моментально, еще тогда, когда заметила эти глаза, эти бесцельно мечущиеся пальцы, что судорожно сжимали сумочку. Она была хорошо и модно одета, однако одежда была измята, прическа всклокочена, макияж неопрятно растекся вокруг глаз.

— Я хочу поговорить с его врачом. — Женщина сделала попытку успокоиться, в ней даже проклюнулась напористость. Кажется, она переменила свои намерения — раз не пускают к сыну, буду разговаривать с врачом. Хочу — и буду. Только попробуйте остановить! Не имеете права отказать мне, матери!..

— Хорошо. — Аня усмехнулась. — Следуйте за мной.

Ничего не объясняя, она повернулась и пошла к себе в кабинет.

Женщина растерянно оглянулась на дверь, за которой оставался ее сын. Там, по ее мнению, должен был находиться врач, ведь никто больше оттуда не выходил, кроме этой молоденькой накрашенной медсестры… Но все же она пошла вслед за Аней, которая ни разу не оглянулась.

А зачем? Проверить, идет ли та женщина? Идет, наверняка идет. Что еще остается! А если и не идет, потеря невелика.

Они зашли в кабинет, где им никто не помешал бы говорить. У Анны Сергеевны имелся собственный кабинет. Так уж получилось, что в больнице был только один детский хирург — Аня. Детей лечить сложно, еще труднее их оперировать. Сначала обязательно нужно найти общий язык, добиться их доверия и любви. Только тогда они перестанут бояться нехорошего человека в белом халате, и это — половина дела на пути к выздоровлению.

Весь кабинет поэтому был завален детскими игрушками, а стены украшали яркие картинки. И конечно, цветы — иначе это был бы не Анин кабинет.

Цветы и игрушки создавали по-домашнему уютную атмосферу. Особенно детское внимание привлекал огромный круглый аквариум с большими лупоглазыми золотыми рыбками, которые смешно шевелили толстыми губами. Здесь, в этом кабинете, Аня смотрелась гармонично, детишки обожали ее. И кстати, белый халат она не носила — все, что угодно, только не белый халат, Именно он больше всего пугает.

И не только детей.

Аня жестом указала женщине на стул.

— Садитесь, — сказала она. — Я — лечащий врач вашего сына. Меня зовут Анна Сергеевна.

— Вы? — Та только охнула. — Такая молодая…

— Не настолько, как кажется. Это имеет отношение к нашему разговору?

— Нет. Извините… — Женщина замялась, не решаясь спросить то, что ее волновало.

В дверь постучали. Медсестра.

— Анна Сергеевна, мальчика перевезти в палату?

— Да, седьмая свободна, туда. Он уснул?

— Да. Но есть два свободных места в четвертой…

— Я сказала — в седьмую. И никого туда больше не кладите.

— Как скажете, — недовольно ответила медсестра и ретировалась.

Мать Антона наконец решилась:

— Его можно забрать домой? — Взгляд ее — настороженно-испытующий, голос слегка дрожит.