Желания - Ирэн Фрэн Страница 27

— Пойдемте, — повторил Корнелл. — Нас ждет вино…

— Почему она не пишет море? — раздраженно спросил Тренди. — Вы ведь прорезали для нее это окно. И море здесь, прямо перед ней.

— Я не знаю. Вероятно, это не ее стихия. А может, океан внушает ей страх.

— А шпага над ее головой? Ее она не боится? Ведь это же Юдит, на картине…

— Чистый вымысел.

Корнелл направился к двери. Тренди собирался последовать за ним, как вдруг увидел единственный в мастерской предмет мебели — старый комод, на котором лежали потрепанные журналы с фотографиями былых знаменитостей. Некоторые страницы аккуратно заложены закладками. Тренди раскрыл одну из них.

— А вот и ее модель! — воскликнул он. — Никто другой ее не интересовал.

Корнелл тоже взглянул. Таких фотографий полно в светских журналах — коктейли, премьеры, инаугурации, окончания скачек. На большинстве из них были запечатлены Констанция фон Крузенбург, Дракен, художник Эффруа или звезды кино и известные певцы; и на каждой фотографии, помеченной Юдит закладкой, на заднем плане была высокая фигура Командора. Рядом с одной фотографией на полях Тренди заметил набросок только что виденного полотна. Он закрыл журнал и погладил его глянцевую обложку.

— Пойдемте, — еще раз позвал Корнелл. — Вы ведь знаете, что она уехала учиться…

— Я видел Командора. Этот безумный праздник… Я не спал! Командор существует, и это его она нарисовала. Его со шпагой, которую она ждет…

— Художники питаются мечтами, живут образами.

— Я его видел, — настаивал Тренди. — Командор — не сказочный персонаж, как ваши гномы или эльфы. Это он там, на картине. Его манера одеваться, осанка, разворот плеч…

На этот раз Корнелл властно взял Тренди за руку:

— Наступает вечер. Пойдемте, прогуляемся по пляжу.

Тренди подчинился. Они вышли наружу; прилив был еще низким.

— На самом деле все гораздо проще, — сказал Корнелл, когда они спустились с дюны. — Вы слишком много мечтаете.

Тренди больше не хотелось отвечать. Некоторое время они шли молча. Вдалеке, позади линии прилива, медленно катились волны, маленькие, монотонные, с бесконечной каймой пены.

— Посмотрите на океан во время низкого прилива, — произнес Корнелл. — Все в нем смешано, туманно, переменчиво. Кто бы мог с уверенностью сказать в первый день Сотворения мира, что море вернется? Прилив похож на какое-то невероятное разбухание, не так ли? И тем не менее под этими волнами продолжается жизнь. Море не знает передышки. Наши мечты тоже.

— Повторяю вам, я ученый. Я занимаюсь деформациями позвоночников рыб. А то, что я видел прошлым вечером собственными глазами…

— Вопреки всей нашей науке и вопреки всему ущербу, который мы нанесли природе, мы продолжаем жить в некоем хранилище легенд. Командор — одна из них. «Дезирада» тоже. Современные легенды местного значения.

— Но Рут… И те люди в доме? Запотевшая статуя…

— Я, пришедший туда, как и вы, впервые, видел всего лишь дом, где все организовано таким образом, чтобы произвести впечатление на чужака, а для пущего эффекта наряжены превосходно играющие свои роли актеры.

Корнелл говорил это, шлепая ногами по маленькой луже, которую решил перейти из озорства.

— Вот почему я приветствовал ваше бегство в компании с Анной. Это было невыносимо. Бедная Анна! Она еще слабее вас.

— И тем не менее вы спорили с ней! В самый разгар праздника… На этот раз я не ошибаюсь, я сам видел!

— В конце концов, Тренди, все эти люди развлекаются, играя в конец света. Анна Лувуа поддалась обману, как вся эта приглашенная к Командору прекрасная провинция. Но не вы Тренди, не вы…

— Не понимаю.

— Я имею в виду эту новую моду. Моду умирать за свою секту, религию, за какое-нибудь волшебство. Теперь, когда сломаны все барьеры, остался лишь один предел, лишь один-единственный секрет — смерть. С ней принялись играть. Вновь вспомнили о Сатане, Люцифере, всем этом старье, в том числе и о конце света. До сегодняшнего дня им интересовался только такой старый профессор, как я. А теперь все разглагольствуют о гибели вселенной, огненном дожде, ангеле-губителе… Последняя большая игра. Какое грандиозное развлечение!

— Но Командор существует! И у него было что-то с Рут, с Анной, а может, и с Ван Брааком? Эта гора слухов…

— Здесь нет никаких секретов. Конечно, все детали мне неизвестны. Только Рут может вам их рассказать. Мне она всего не открыла. Слишком мучительными были для нее те годы, которые она пытается забыть.

— Если я навоображал бог знает что прошлым вечером, тогда объясните мне.

Они пришли туда, откуда был виден остров, — к большому камню, остававшемуся сухим даже в высокий прилив. Взобравшись на камень, они уселись на его вершине. Корнелл достал табакерку, которую всегда носил в кармане, и стал набивать трубку. Он делал это так старательно, что Тренди понял — Корнелл собирается с духом.

— Все началось с Ван Браака, — наконец заговорил он. — Но прежде я должен немного рассказать о себе. — Он раскурил трубку и затем продолжил: — Вся эта история восходит к сороковым годам, когда я начал исследования морских легенд. Я изучал морских чудовищ или, точнее, упоминаемых в океанских легендах демонов, придуманных еще в Вавилоне. Серьезно, не правда ли? Одна Великая Спящая Рыба чего стоит… Я приехал из Америки, полный грандиозных планов: от Исландии до Скандинавии, от Бретани до Голландии исследовать европейское море, его сирен, проклятых капитанов, кораблей-призраков. И сравнить их с дьяволами Месопотамии, самыми старинными демонами в Библии. Я опросил множество рыбаков и старых лоцманов и прекрасно знал местную историю. Однажды — я уже провел здесь три месяца — мне рассказали о Ван Брааке. Я узнал о его необычном доме и капитанском прошлом. Этот персонаж заинтриговал меня, мне захотелось его увидеть. Меня не слишком обнадежили: «Это сумасшедший, иностранец, он не примет вас, он доверяет только своей старшей дочери…» Но я был упрямым. К моему большому удивлению, Ван Браак принял меня. В тот день я даже не заметил Рут. Ей тогда, вероятно, было лет десять-двенадцать. Когда несколько лет назад я встретил ее на этом пляже, собирающую водоросли, то даже не вспомнил, что мы уже виделись. Я узнал, что она живет на «Светозарной», но, как и все, я помнил только капитана. И его старшую дочь Ирис… Она была красавицей. В тот день, когда Ван Браак меня принял, она на несколько мгновений заглянула в гостиную. Было лето. Она несла букет цветов. Великолепная девушка, темноволосая, лет двадцати и такая изящная! Изящная по моде того времени — тонкая талия, пышная грудь, волнистые волосы и крошечные ножки. Еще раз я видел ее, когда она закрывала за мной дверь. Она была восхитительна. Это было время ее помолвки.

— С Командором?

— Совершенно верно. Это было местным событием. Меня-то, разумеется, это нисколько не интересовало, я был здесь проездом, как и вы, на положении писателя. Мне надо было разговорить старого безумца, ее отца, который, я слышал, много бродяжничал. Я вытянул из него едва ли четыре фразы. Голос у него был очень хриплый, надтреснутый, можно было подумать, он его бережет. И измученное лицо… С возрастом он стал выглядеть еще ужаснее, чем на портрете. И его манера ходить… У меня было впечатление, будто он тащил за собой огромную сеть. Сначала он развеселился от того, что я им интересуюсь, разразился ужасным, похожим на икоту смехом, затем вдруг изменился в лице: «Все эти истории, ваши демоны и чудовища — сказочки на сон грядущий. В море встречаешь только бури и волнения. Сухопутные крысы никогда этого не поймут». И больше я ничего не смог из него вытянуть. Он сменил тему разговора, показал мне свои картины, начал рассказывать о бывших голландских колониях, своей яхте, которую только что обновил. Можно было подумать… — Корнелл подыскивал слова.