Привет, красотка! - Патрик Санчес Страница 26

Ванда быстрым шагом вышла из дома. Было уже больше половины десятого, а ее ждали в магазине к десяти. Обычно она добиралась до Чеви-Чейз на метро, но сейчас решила ехать по Висконсин-авеню с максимальной скоростью. Выезжая с парковки, она набрала номер на мобильном телефоне.

— Здравствуйте. Можно отдел женской одежды?

— «Женская одежда», у телефона Линн Эллиот, — послышался в трубке голос менеджера.

— Здравствуйте, это Ванда Джонсон. На Висконсин-авеню произошла авария, стою в пробке уже десять минут, — сочиняла Ванда, проезжая на желтый свет.

— Хорошо, Ванда, — ответила Линн тоном «ради Бога, ври что хочешь». — Приезжай, когда сможешь.

— Спасибо, — ответила Ванда и нажала отбой. Она знала, что Линн не поверила, но ей на это было, по правде говоря, наплевать. Есть дела поважнее, чем подносить дорогущую дизайнерскую одежду людям, у которых денег больше, чем мозгов. В «Саксе» Ванда оставалась по двум причинам: была возможность участвовать в показах мод и право пользоваться дисконтной картой сотрудника, позволявшей приобретать прекрасные костюмы и бесплатно получать образцы элитной косметики. С недавних пор Ванда все больше склонялась к тому, чтобы всерьез заняться карьерой модели, а то и попробовать себя в шоу-бизнесе. Если Стар Джонс [43]смогла попасть в программу «Взгляд», то и Ванда добьется своего места под софитами. Стар была кумиром Ванды — толстая, но, бесспорно, красивая — пусть даже в рекламе обуви «Пейлесс» ее не показывают ниже шеи. Ведущая «Взгляда» покорила Ванду еще в девяносто седьмом году — прекрасно одетая необъятная негритянка с превосходной кожей, стильным макияжем и париком гуще, чем у трех судей, вместе взятых. Конечно, оставалась Опра, но стиль госпожи Уинфри никогда не был достаточно гламурным, к тому же популярная телеведущая не считала дородность своим козырем.

К тому времени почти тридцатилетняя Ванда уже несколько лет безуспешно сражалась с лишними килограммами. С юности у нее были большая грудь и тяжелый зад, но талия долгое время оставалась сравнительно тонкой, и лишь после двадцати пяти лет она начала полнеть — видимо, сказалось замедление обмена веществ. Полнота расстраивала Ванду, привыкшую быть красавицей. В детстве окружающие наперебой восхищались хорошенькой девочкой, а когда ей сравнялось шестнадцать, водители проезжавших машин стали притормаживать и оборачиваться, чтобы еще раз поглядеть на нее. Став взрослой, Ванда превратилась в настоящую красавицу, не хуже Халли Берри или Ванессы Уильяме. Она держалась скромно, но, сознавая, что зеркало не лжет, с юности мечтала о карьере модели или актрисы.

Ванда выросла в умеренно благополучном районе Трентона, штат Нью-Джерси. Мать умерла от рака груди, когда Ванда была еще совсем юной. Отец так и не женился второй раз, зарабатывая семье на жизнь службой в телефонной компании. Сразу после окончания школы Ванда планировала переехать в Нью-Йорк и штурмом взять индустрию моды. Она даже подготовила портфолио у профессионального фотографа и начала рассылать снимки агентам. Нью-Йорк уже трещал под ее напором, но за три недели до выпускного бала ей позвонили и сообщили, что отец скоропостижно скончался от сердечного приступа прямо на рабочем месте. Ему было всего сорок два года, и он почти не оставил сбережений. Получив скромную страховую выплату от телефонной компании, где отец проработал двадцать лет, семнадцатилетняя Ванда осталась круглой сиротой с двумя братьями на иждивении. Младшему из них было всего восемь. Ей пришлось отложить мечту стать моделью, следить, чтобы мальчишки каждый день ходили в школу, и обеспечивать им крышу над головой. Ванда видела, чем заканчивают многие чернокожие подростки в Трентоне, и твердо решила заставить братьев получить образование, настраивая их на серьезное будущее.

После выпуска Ванда устроилась кассиршей в бакалейный магазин Дженуарди. Она предпочла бы совмещать воспитание братьев с карьерой в мире моды, но в бакалее платили больше, чем в дорогих универмагах.

Все время, пока Ванда сидела за кассой, готовила обеды и воспитывала братьев, она не оставляла надежду стать моделью, но годы шли, она становилась старше и грузнее. Когда братья подросли и могли позаботиться о себе сами, Ванда решила, что двери в мир моды для нее, увы, уже закрыты. Но как-то раз в редкий выходной она увидела программу Стар Джонс и заволновалась: если в шоу-бизнесе нашлось место для одной толстой негритянки, значит, и вторая пригодится. Чем больше Ванда об этом думала, тем сильнее ее охватывало желание демонстрировать моду для полных. Она начала звонить, просматривать разнообразные веб-сайты, узнавать подробности о модельной индустрии, где нужны манекенщицы с рубенсовскими формами. Изучив вопрос, она была обескуражена открытием, что стандартом для полных моделей является размерный ряд от десятого до шестнадцатого. «Что происходит, — злилась она, — если десятый размер успел стать одеждой для полных?»

Ванда, которой шестнадцатый размер не налез бы и на нос, оказалась перед выбором — распрощаться с мечтой или похудеть, но один из нью-йоркских агентов сказал, что, хотя шестнадцатый размер считается максимальным в модной индустрии Нью-Йорка и Лос-Анджелеса, в других городах нужны модели более солидной комплекции.

Когда братья окончили школу, Ванда решилась переехать из Трентона в могущественный и богатый Вашингтон. От друзей она знала, что округ Колумбия нашпигован бутиками «Нейман Маркус», «Сакс» и «Блумингсдейл» и считала, что это прекрасный шанс для начинающей модели набраться опыта, сделать себе имя и — главное — сбросить вес.

Переехав в округ Колумбия, Ванда сразу нашла работу в бутике «Хечтс» универмага «Спрингфилд», обрадовавшись, что по крайней мере поставила ногу на порог модной индустрии. С похуданием было сложнее: она перепробовала все возможны программы и диеты, теряя и вновь набирая несколько фунтов. При этом ее, как ни странно, по-прежнему приглашали на местные показы мод, и люди не уставали повторять, как она хороша. В конце концов послав диеты к чертям, Ванда стала есть все, что душе угодно, не беспокоясь о пышности фигуры. У нее оставалось опасение, что лишний вес может помешать карьере модели, но чем дольше она работала в фэшн-индустрии, тем яснее видела необоснованность подобных страхов. Она собиралась стать первой действительно крупной моделью и демонстрировать вещи для полных, а не жалкие тряпки от десятого до шестнадцатого размера. Она взломает стеклянный потолок [44](а заодно лед отчуждения) и покажет всем и каждому, что женщина ее комплекции может быть красивой, сексапильной и ходить по подиуму с не меньшим шиком, чем Клаудиа Шиффер или Наоми Кэмпбелл.