Не притворяйся - Катерина Лазарева Страница 25

– Как ты думаешь, с учётом поездки в Испанию, у твоей матери был смысл переезжать сюда всего на одну ночь? И все шмотки экстренно переносить ещё раньше?

Вопросы повисают в воздухе, потому что я их не только никогда не обдумывала, но и не задавала себе. Даже в голову не приходило.

Получается, мама переехала только чтобы меня сюда переселить на этот месяц? Ну а что, это похоже на правду, учитывая, что они с Олегом хотели нас с Глебом сблизить. И эта версия, как по мне, гораздо правдивее, чем внезапно поселившиеся квартиранты. Просто братец о планах родителей, наверное, не знает, вот и предположил.

Подавляю мысль о том, что, получается, пойду наперекор просьбе мамы, съехав. Собираюсь с ответом, но Глеб опережает.

– Твоя мамка не теряла времени, ключи нужным людям уже отдала, сегодня вечером они переедут в твое бывшее жилище, – для предполагающего братец говорит слишком уверенно. – Хочешь, съездим и убедишься?

Растерянно кусаю губы. Если честно, теперь вот вообще нет сомнений, что Глеб знает, о чём говорит. И как это мимо меня прошло?

Я ведь так надеялась на ту квартиру…

Конечно, я всё равно проверю информацию, но шансов почти нет, в глубине души это понимаю, как бы ни отрицала.

– Тогда у папы, – негромко говорю, даже не понимая толком, к кому обращаюсь, к Глебу или к себе.

Но братец слышит. Криво ухмыляется, приближается ещё на шаг, в глаза коварно заглядывает.

– Не уверен, что стоит тебя туда пускать… – задумчиво сообщает он.

Я делаю тяжёлый вздох, чтобы хоть как-то призвать себя к терпению и не взрываться от этих наглых замашек Глеба. Но это не так уж просто – его взгляд плавно опускается с моих глаз ниже, на губы… А потом ещё ниже.

У меня чуть ноги не подкашиваются. Я вдруг понимаю, что сейчас братец стоит совсем близко ко мне – дотянуться может. А ещё мы тут совершенно одни…

– Во-первых, прекращай корчить из себя старшего брата, – спокойно заявляю я, а внутри всё дрожит. – А во вторых, разве ты бы не хотел провести этот месяц тут с Олесей?

Не понимаю, почему я вообще тут остаюсь и пытаюсь с Глебом договориться, вместо того, чтобы просто собрать вещи и уехать. Наверное, из-за уважения к маме, она на меня рассчитывает.

Вот только братец совсем не похож на страдающего и нуждающегося в моём участии, особенно сейчас, когда так дерзко улыбается. Доволен явно.

Я вздрагиваю – Глеб неожиданно проводит пальцами по моей щеке, убирая непослушные локоны с моего лица. А меня хватает только на то, чтобы прерывисто выдохнуть. Его прикосновения почти невесомы, но обжигают, будто клеймят.

– Я бы хотел провести этот месяц тут с тобой, – негромко, но твёрдо сообщает братец.

Как-то серьёзно эти слова прозвучали, но мне не дают возможности об этом подумать. Глеб не ограничивается просто заявлением – не только не убирает руку с моего лица, но и продолжает очерчивать пальцами черты, по скулам проходит, по линии шеи, потом опять выше… Кажется, я прихожу в себя только когда братец многозначительно касается моих губ – мягко, поглаживая, то слегка надавливая, заставляя невольно раскрыться. И только тут до меня, наконец, доходит, что пора бы вцепиться в его руку своей, отводя.

Я не смотрю на Глеба, но отчётливо вижу перед собой. Чувствую каждое движение и дыхание, а в голове – тот наш поцелуй.

– Что ты делаешь? – возмущённо шиплю.

Надеюсь, что возмущённо, а то как-то слишком низко и хрипловато получается. С трудом свой голос узнаю, хотя отчётливо слышу в этой тишине между нами.

– Прекращаю корчить из себя твоего брата… – вкрадчиво возвращает мне мои же слова Глеб. – Разве братья делают так? – этот вопрос он уже чуть ли не в губы мне шепчет.

Мурашки мгновенно разбегаются по коже, ведь братец сопровождает свои слова действиями. Наклоняется ко мне ближе, чуть ли не целует, но при этом и не касается. Дразнит, обволакивает собой. При этом я слишком остро чувствую его тело и уверена, что это взаимно. Мы словно изучаем каждую клеточку друг друга, притом даже не трогая. Не удивлюсь, если наше дыхание уже смешивается, а сердцебиение чуть ли не общим становится. И это настолько чувственно, что я теряюсь. Каким-то чутьём понимаю, что и Глеб испытывает схожее.

Даже не думала, что могу так раствориться всего лишь в чьей-то близости. Мне казалось, что тот поцелуй был самым интимным моментом в моей жизни, но он и сейчас между нами, где-то в воздухе витает будто. Но и не только он, там слишком много всего, что я не выдерживаю просто. Мелко дрожу, не понимая, что происходит. Я как будто пьяная стою.

Глеб слегка подаётся ко мне, и меня одновременно ведёт от дурмана, а одновременно и тревога срабатывает.

– Я… – начинаю совсем уж слабо и неуверенно, но, услышав усмешку братца, мгновенно беру себя в руки, яростью наполняюсь. Отхожу на шаг, смотрю на него с вызовом. – Я не знаю, что ты там себе возомнил из-за дурацкой вчерашней игры, но если ты еще раз ко мне прикоснёшься, я… Я родителям расскажу! И Олесе! Вот…

Отвожу взгляд, заметив весёлый блеск в его глазах. И без того понимаю, что угрозы у меня так себе. Что вылетело, то вылетело, ничего другого в голову не пришло.

– Ты прелесть, сестрёнка, – чуть ли не умилительно сообщает Глеб, а у меня жар к лицу почему-то приливает. – Олесе я, кстати, уже рассказал, что тебя хочу.

Я непонимающе быстро моргаю, глупо открыв рот, чтобы сказать даже не знаю, что. Неожиданно он это как-то заявил, причём как бы между прочим.

А я и без того в себя не пришла – иначе как объяснить, что сердце заходится, будто Глеб ещё рядом?..

– Да расслабься ты, я всё понял, – опережает меня он, разрезав тишину.

Не знаю, всерьёз это братец или нет, вот только легче мне не становится.